Дело рыжих - [9]

По всей вероятности, подобное видение посетило его неспроста: чтобы Лена не пасовала перед половой тряпкой и губкой для мытья посуды, ему очень хотелось приобщить свою зазнобу к водной стихии.

12 июня, дом престарелых Сент — Оноре, Швейцария.

В этом респектабельном доме престарелых Анриетта Дюше прожила целых двадцать семь лет. Она поселись здесь, будучи еще далеко не старой, в шестьдесят два. У нее были проблемы с позвоночником, который периодически отказывался ей служить, и она оказывалась прикованной к постели. А так как Анриетта после гибели дочери в автомобильной катастрофе осталась одинокой, то очень боялась своей болезни, связанного с ней состояния полной беспомощности. Поэтому и решила, по ее выражению, «сдаться» в дом престарелых гораздо раньше, чем это принято делать.

У нее были кое–какие сбережения, и это позволило ей устроиться именно сюда, в дом престарелых Сент — Оноре. От муниципальных тот отличался, во–первых, интернациональностью своей клиентуры, во–вторых, большей комфортабельностью, количеством и качеством медицинских услуг. Вряд ли еще где–нибудь в Швейцарии с тем же успехом проводили курсы интенсивного омолаживания организма, являвшиеся как бы фирменным знаком Сент — Оноре, который мог похвастаться почти двумя десятками своих пациентов, дотянувших до ста лет.

Курсы состояли из процедур, которые исключали какие–либо отрицательные эмоции. Принцип принципов. Никакого голодания, чисток, клизм и тому подобных вещей. Разве что некоторая встряска. «Омолаживаем без стресса!» — сулили рекламные проспекты Сент — Оноре. Методологической основой этих курсов была так называемая лёветерапия, разработанная главным врачом дома престарелых Густавом Пелле. Лёветерапия, без преувеличения, являлась уникальным методом восстановления, даже, можно сказать, воскрешения жизненного тонуса, была ноу–хау геронтологии. Ее суть состояла в том, что для пациентов создавались все условия, чтобы дедушки почувствовали себя молодыми повесами, а бабушки — ветреными кокотками.

Состояние влюбленности творило со стариками чудеса. Они забывали не только про свои хроники, но и даже про то, что их ждет некая Костлявая дама с косой. Забывали таким образом умирать и носились, словно мартовские коты, по коридорам Сент — Оноре вплоть до вековых юбилеев.

Один сеанс нейроиммунной психотерапии, который обычно проводил сам доктор Пелле, — и пациент словно надевал розовые очки и одновременно получал вожжой под хвост. И пошло–поехало: надушенные записочки, свидания под луной, пение серенад в слуховые трубки. Скажете: да разве можно так над стариками издеваться?! Но результаты однозначно оправдывали средства. Вы бы видели анализы мочи! Да их же можно было по утрам вместо апельсинового сока пить!

Однако иногда процесс лёветерапии вырывался из–под контроля администрации, пациенты выкидывали такие фортели, что приходилось задумываться: а может, проще было б колоть им витаминчики?

Например, семидесятипятилетний Курт Уинтер, вместо того чтобы ухаживать за пациенткой геронтологического дендрария, приударил за сорокалетней сиделкой Августиной Перруччи. И мало того что добился взаимности, так еще и обрюхатил бедную девушку, а затем скрылся от ответственности, примкнув к коммуне хиппи. Примечательно, что из Сент — Оноре он удрал на числившемся в розыске рокерском мотоцикле.

Августина родила (!) прелестного мальчонку. Заявила, что воспитывать будет сама, о предавшем ее Курте и слышать не хочет. Пусть тот и дальше предается разврату и хлещет дешевое виски. Портрет Курта — в бадане, косухе, с дымящимся косяком марихуаны в искусственных челюстях и в инвалидной коляске — обошел обложки иллюстрированных журналов всего мира.

Смерть Уинтера была красива. Выражая протест против разрешения абортов, он устроил акт самосожжения на центральной площади Берна. Долго кружили черные жирные хлопья над притихшей швейцарской столицей; аборты запретили в очередной раз.

Внешне Сент — Оноре ничем не выделялся среди других швейцарских частных домов престарелых, то есть напоминал обыкновенную трехзвездочную туристическую гостиницу, а вот изнутри… Морг в нем соседствовал с баром и танцзалом, гробовая кладовая — с «качалкой». Все стены богадельни были размалеваны граффити, заклеены плакатами поп–идолов периода Великой депрессии и заключения пакта Молотова — Риббентропа. В библиотеке томики Малахова стояли рядом с фривольными сочинениями, связками «розовых» романов Великой Слюнявой Барбары и подшивками эротических журналов.

Естественно, как и во всех прочих домах престарелых, употребление наркотиков в немедицинских целях в Сент — Оноре запрещалось. Это было нечто само собой разумевшееся, о запрете даже нигде не упоминалось. Однако факт умолчания, с явного одобрения администрации, обитателями дома престарелых воспринимался скорее как поощрение. В результате индийскую коноплю в Сент — Оноре смолили поголовно.

Вероятно, без веселящего дымка марихуаны успешное практикование лёветерапии было бы просто невозможно. Ведь откуда еще могла взяться в дряхлых телах столь необходимая для гнездения любви легкость духа?