Дело Рихарда Зорге - [54]

Количество и качество разведданных, добываемых Одзаки в течение последующих семи лет, будет освещено в ходе нашего повествования. Однако Зорге имел доступ и к другому источнику равноценной или даже более важной информации, а именно, к германскому посольству.

Общение Зорге с полковником Эйгеном Оттом было в высшей степени полезным для них обоих. Для Зорге это была возможность обеспечить себе ценную связь с немецкой колонией в Токио, и, по мере развития их личных отношений, доброе отношение к нему Отта и других сотрудников посольства стало решающим элементом в создании его сети источников информации.

Полковник Отт, служивший артиллеристом в Первую мировую войну, занимал важный пост в секции политического управления министерства обороны во времена Веймарской республики. Он входил в личный штат генерала Курта Шлейхера и был на его стороне во время эфемерного и недолгого пребывания последнего у власти в декабре 1932 года в качестве последнего германского канцлера перед пришествием Гитлера. В июне 1934 года Шлейхер был убит во время чисток по делу Ромма — и это был акт личной мести со стороны нацистского руководства. Протеже Шлейхера, Отт год назад получил назначение подальше от опасного политического климата, установившегося при новом германском режиме и был отправлен военным наблюдателем в Японию.

Ныне Отт пребывал в Нагое в качестве специального офицера связи в 3-м артиллерийском полку. В мае 1934 года, как раз когда Зорге встречался в Наре с Одзаки, Отт был уже военным атташе, получив назначение на этот пост в феврале этого же года, хотя по-прежнему оставался в Нагое. Напомним, что в Берлине д-р Зеллер из «Tagliche Rundschau» дал Зорге рекомендательное письмо к Отту. В этом письме, как мы упоминали в предыдущей главе, он описывает Зорге как «совершенно заслуживающего доверия — как политического, так и личного».

Жизнь иностранца в провинциальном японском городке была очень одинокой. Как бы ему ни было интересно в необычной обстановке, как бы ни были послушны и исполнительны японцы, но бывают у европейца моменты, когда он стремится оказаться в обществе близких по духу европейцев. И- чем прилежнее он изучает японскую жизнь и японский язык, тем острее, должно быть, чувствует ПОтребность время от времени вернуться в привычное окружение, за пищей для ума, которую могут обеспечить ему лишь его соотечественники. В этом отношении полковнику Отту повезло, поскольку с ним в Японии была его семья. И все же иностранная колония в Нагое была мала и при этом разбросана по всему огромному городу (четвертому по величине в Японии), а космополитичные центры Токио и Йокохама на востоке и Кобе на западе находились в нескольких часах езды на поезде.

И потому приезд Зорге, похоже, обрадовал супругов Отт. Ведь он был образованным человеком и к тому же бывшим солдатом, подобно Опу, воевавшим на фронтах первой мировой. Все это привело к тому, что между ними установились близкие дружеские отношения. Как написал сам Зорге, «одну из причин нашей дружбы можно найти в моей солдатской службе, когда я сражался и был ранен в Первую мировую войну. Отт участвовал в войне, будучи молодым офицером». Отт и Зорге и по возрасту принадлежали к одному поколению — Отту в то время только что исполнилось сорок, Зорге — тридцать девять. Другая причина дружеского расположения состояла в том, что оба они служили в одной и той же дивизии. Но важно отметить, что, как правило, Зорге всегда удавалось установить особо хорошие отношения с немецкими офицерами, будь это в Китае или в Японии. Ведь в конечном итоге война была единственным временем в его взрослой жизни, о котором он мог говорить открыто, не боясь чем-то выдать себя или свою секретную миссию.

Все, знавшие Зорге, согласны в том, что он был очень компанейским — заводным, веселым, щедрым и рафинированно утонченным, когда это было необходимо. Он мог себе позволять язвительные высказывания в адрес убежденных нацистов, что, однако, совсем не вредило ему в глазах Отта.

Как говорил Зорге следователю, «Отт считал меня человеком ярко выраженных прогрессивных взглядов, не нацистом, не коммунистом, а просто несколько эксцентричной личностью без каких-либо фанатичных пристрастий или слепой веры».

Высказывали предположение, что, пока Отт был в Нагое, Зорге мог снабжать его полезной информацией, касающейся японских военных дел, или по крайней мере предлагать ему новый взгляд на события в Японии, что придавало дополнительную ценность докладам Отта военному атташе в Токио и способствовало упрочению профессионального положения самого Отта. Возможно, что так оно и было. Однако между прибытием Зорге в Японию и переводом Отта в порядке повышения в Токио, в начале весны 1934 года эти двое вряд ли встречались. Более того, сомнительно, чтобы Зорге имел доступ к большим объемам ценной информации во время первых шести месяцев своего пребывания в Японии.

Зорге стал по-настоящему близким другом Отта после переезда последнего в Токио, где Отг поселился в районе Сибуя. Фрау Отг была доброй артистичной и понимающей женщиной. Они с мужем предоставили Зорге «место у очага», и он, в свою очередь, отвечал им дружеской привязанностью. Все знали, что только ради фрау Отг Зорге мог снизойти до того, чтобы «вести себя прилично». Он был по-богемному нетерпим к хорошим манерам и не выносил общепринятые светские условности, и хозяйки в Токио вскоре перестали приглашать его на ленчи и обеды. Он ненавидел официальную одежду, и на него нельзя было положиться, когда дело касалось соблюдения светских приличий. Так, например, жена одного из немцев вспоминает, как она пригласила Зорге на обед, на котором он так и не появился, причем даже не дав себе труда найти убедительные оправдания. Хозяева обиделись и больше никогда не приглашали его в гости. Но в компании Оттов Зорге никогда не демонстрировал грубой стороны своей натуры — а если такое и случалось, то фрау Огг по-матерински устраивала ему нагоняй, и Зорге немедленно раскаивался. Замечали, что только ради фрау Отт Зорге соглашался надевать по вечерам смокинг.