Дело о подсвечниках Расты - [36]

– Ах, да, все время забываю, что ты заигралась в семью, – усмехнулся Миори. – Вот уж никогда бы не подумал, что ты станешь называть химеру дочерью.

Вэнди поморщилась.

– Я не заигралась. Это вообще не игра, это другой взгляд на вещи, – сказала она. – Можешь иронизировать сколько хочешь, но в той жизни, которая у меня сейчас есть, интересного много больше, чем в той, что я вела здесь когда-то. Семья – это очень важно. Может быть, даже важнее работы.

– По-моему, ты слишком с эльфами переобщалась, – покачал головой Миори. – Они сдвинутые на этой теме, вот ты под их влияние и попала.

– Такие уж и сдвинутые? – прищурилась Вэнди.

– Ты знаешь, что большинство клиентов отдела генетического планирования – эльфы? – сказал Миори.

– Так они же приходят от бесплодия лечиться, – сказала Вэнди. – У других рас проблема так остро не стоит; не получается сделать своего ребенка – всегда можно взять кого-нибудь из приюта. Им-то зачем сюда ходить? Деткам цвет глаз выбирать? Так все равно это пока что невозможно. Или я что-то пропустила?

– Только не смейся, – кивнул Миори. – Теперь не просто «хотим ребенка, у самих не получается», а все чаще «хотим белокурую девочку, с зелеными глазами и ушками, как у мамы, а носик, чтобы как у папы». Перспективное направление. Причем приходят за этим как раз все больше эльфы.

– И что, беретесь? – удивилась Вэнди. – Однако... если я правильно помню, то только на цвет глаз у эльфов могут повлиять восемь сотен генетических включений, не говоря уже про все остальное. Это ж как итератор надо составить, чтобы все их капризы учесть? Да и потом, внешность не только генетикой определяется, это же и от условий созревания плода сильно зависит. Конечно, при использовании инкубатора, шансов нужный результат больше… Но они же предпочитают сами вынашивать и рожать, правильно?

– Верно. Что тебе сказать? Работаем. Вскоре после твоего ухода я смог унифицировать библиотеку генетических шаблонов, стало много легче, но, конечно, внешность все равно в значительной степени остается вещью вероятностной. Что-то начало получаться, но до решения задачи в общем виде еще далеко. У нас тут кое-кто работает над темой; в конце концов, где нельзя положиться на генетику, можно поставить подпорку в виде хорошего заклинания.

– Кстати, насчет отдела генетического планирования. А какой сейчас там процент исполнения?

– Очень высокий, – ответил Миори. – Даже когда дело касается эльфов. Процентов восемьдесят. Честно сказать, если бы у твоих остроухих приятелей не было предубеждения против инкубирования и химеризации, процент можно было бы поднять почти до сотни. А так, увы, неудачи случаются.

– Да, я слышала про историю Товуэллов, – сказала Вэнди. – Они очень тяжело переживают вашу неудачу.

Миори поморщился.

– Там дело не только в генетике было, – сказал он. – У нас почти получилось. Мы почти довели зародыш до состояния, когда его можно подсаживать матери, но буквально накануне его уничтожили.

– Выявили брак при окончательном тестировании? Понимаю, – кивнула Вэнди.

– Нет, не то, – снова поморщился Миори. – Я считаю, что это было халатностью, а Старик увидел в этом злой умысел и попытку дискредитировать Лабораторию и его лично. Ну, ты-то должна знать, как его иногда заносит. Как бы там не было, амниотическая жидкость вдруг оказалась наполовину состоящей из состава номер восемь, в котором мы пробирки стерилизуем. И все. Второй раз получить жизнеспособный эмбрион мы так и не смогли.

– Почему? – удивилась Вэнди.

– Видимо, потому что лорд Товуэлл слишком стар, чтобы иметь детей, – ответил Миори. – Обычно, когда разговор заходит про эльфов, проблема в матери, но не в этот раз. Товуэлл слишком затянул с вопросом о потомстве. Активность семенной жидкости почти нулевая, счет буквально на проценты идет. Впрочем, это только половина беды. Беда в том, что качество самого генетического материала оставляет желать лучшего, плюс там еще и индивидуальная совместимость с партнершей не слишком высокая, эти твои благородные эльфы – они же родственники все друг другу, и Природа все-таки не всегда сквозь пальцы смотрит на их упорные попытки ее обмануть. Все, что мы получили из их генетического материала, ушло в отбраковку. Похоже, что там без серьезных манипуляций с генами ничего путного уже не сделаешь. А от химеризации они отказались.

– А первый раз как получилось? – спросила Вэнди.

– Первый раз все было не таким печальным. Ты же знаешь, что качество семенной жидкости несколько падает при консервации? Так вот, даже такого снижения оказалось достаточно для того, чтобы у нас перестало получаться.

– Взяли бы свежий материал, всего-то, – пожала плечами Вэнди.

– Качество свежего материала оказалось еще ниже, чем консервированного, – сказал Миори. – Судя по тому, как быстро идет деградация, лорду Товуэллу осталось не слишком долго жить на этом свете. Лет десять, не больше, может быть, счет вообще на годы пошел. По его внешнему виду не скажешь, но он, по сути – старая развалина. Если бы он так трепетно не следил за своим здоровьем, то давно бы умер.

– Ты сказал, что считаешь причиной неудачи халатность, – сказала Вэнди. – А кто ее допустил?