Дело о любопытном ежике - [40]

— И верно. Она-то точно все про всех знает.

Несмотря на то, что после пожара уже прошло несколько дней, Александра Прокофьевна продолжала сетовать на судьбу и была рада любым слушателям. Но просто поговорить с ней не получилось.

Друзья постучались, она открыла дверь, а Лешка возьми и брякни:

— Не надо ли вам помочь?

Сказала она это исключительно из вежливости, в надежде на то, что тетка Шура поблагодарит и откажется, но та сразу ухватилась за ее опрометчивое предложение.

— Ой, молодцы какие, не оставили в горе одинокую старуху! — запричитала она и тут же распорядилась:

— Перенесите вон те кирпичи и отгребите ветки.

Что оставалось делать? Пришлось браться за работу. Вскоре по Ромкиному лицу крупными каплями покатился смешанный с грязью пот.

— Совсем сдурела, — шипел юный сыщик на сестру. — Мы что, просто так не могли ее расспросить, что ли?

Лешка трудилась молча, говоря себе, что все люди должны друг другу помогать, тогда и жизнь станет лучше, а Артем еще и посвистывал.

Вскоре кирпичи были аккуратно уложены у забора, а куча посреди двора ощетинилась сухими ветками, напоминая огромного ежа.

— Устали? — посочувствовала добровольным помощникам тетка Шура и вынесла из дома пакет с липкими розовыми пряниками. — Угощайтесь.

— Спасибо, мы, честное слово, уже поели, — отказался Артем.

Ромка тыльной стороной ладони вытер со лба пот и тоже отвел руку с пакетом.

— Сами чай попьете, нам ничего не надо. Мы, вообще-то, мимо шли, ну, о вас и вспомнили. Отчего не помочь, а потом не побеседовать? Пожилые люди столько всего знают, от кого еще можно почерпнуть мудрости, как не от них, — льстиво проговорил он.

Тетка Шура чуть не поперхнулась своим пряником. Таких речей она ни от кого никогда не слышала и уж тем более ничего подобного не ожидала от малознакомых подростков. А когда Ромка проникновенно спросил: "Как вы себя чувствуете?" — совсем растаяла и стала делиться наболевшим.

— Плохо чувствую, ох плохо. После пожара сердце прихватило. Этот ж какие ужасы на свете творятся! Сегодня сарай подожгли, завтра весь дом спалят.

Как так жить?

— Жизнь пошла страшная, — поддакнул Ромка и ловко перевел разговор на нужную тему. — Но у вас, к счастью, пожарник под боком. Жаль только, что он все время занят, ни поговорить с ним, ни чайку попить. С прежней хозяйкой дома вы, наверное, чаще общались.

— Куда как чаще, — закивала Александра Прокофьевна. — Здесь хорошая жила женщина, интеллигентная.

— Совсем одна, в таком большом доме? — удивилась Лешка.

— Она одну часть занимала, а другую весной и летом дачникам сдавала.

— Дачникам? — Ромка встрепенулся. Наконец-то разговор вошел в нужное русло. Сделав вид, что о чем-то вспоминает, он чуть помолчал и воскликнул: — А знаете, мой двоюродный брат когда-то в Медовке дачу снимал. И, кажется, говорил, что его хозяйку Риммой Ивановной звали. Очень хорошо о ней отзывался. Только он давно здесь жил. Пять лет назад. Не припомните?

Тетка Шура внимательно вгляделась в Ромку.

— Брат? Твой? А как он выглядел?

— Ну, как? — Ромка сдвинул брови, вспоминая всех своих знакомых. Почему-то представил себе толстого, с сиплым голосом Петра Ивановича и сразу же — его внука Алексея. Вот этот, пожалуй, подойдет, и не надо мучиться, придумывать внешность несуществующего брата.

— Ну, светлый, то есть блондин, молодой, то есть тогда был молодой, но и сейчас, в общем-то, еще не старый.

Ромка не думал, что Александра Прокофьевна сразу вспомнит кого-нибудь похожего на Алексея. Он лишь надеялся на то, что она припомнит дачников, которые отдыхали в соседнем доме пять лет назад, и тогда в руках окажется какая-нибудь ниточка. Но тетка Шура, не сводя с Ромки острых глаз, сурово спросила:

— А звать-то его как, брата твоего?

— Его-то? — Чтобы потом не путаться, Ромка и имя решил не выдумывать. — Алексеем его зовут. Алешей.

— А… Алексей, значит? — Александра Прокофьевна закачала головой. — Похоже. Что на "А" — это точно. Может, и он. А если он, то куда твой брат делся? Почему всего ничего пожил и съехал, ни с кем не попрощавшись?

— Лешка-то? Ннн…не знаю. — Юный сыщик сдвинул брови, мучительно соображая, как ответить на столь неожиданный вопрос. Но тетка Шура дожидаться не стала, а продолжала:

— Нехорошо он поступил, не предупредил, ждать его или нет. А Римма Ивановна волновалась. Сумку-то он свою увез, а одежу оставил, и письма с фотографиями.

— А сумка была большая, черная, вот такая, да? — Ромка показал руками, каким был найденный под землей баул.

— Вроде такая. Помню, что тяжелая, нес сюда, надрывался. А как обратно с ней уезжал, никто не

видел.

— Я ему скажу, чтобы он извинился перед Риммой Ивановной… — начал Ромка, но Александра Прокофьевна, не слушая его, вскочила и, одернув свой желтый халат, заспешила к калитке. Там, наклонив велосипед и опершись одной ногой о землю, ее дожидалась девушка-почтальон. Лешка, сама не зная зачем, последовала за теткой Шурой,

— Вам письмо, — звонким голосом сказала девушка.

Александра Прокофьевна оглядела конверт со всех сторон, вскрыла и разочарованно вздохнула:

— Думала, снова от внука, а это на собрание ветеранов приглашают. Но все равно спасибо тебе, Аллочка.