Иногда под видом чести
Глупо пыжится позерство,
И под ликом правдолюба
Маскируется хамло.
Хвастуны под видом смелых,
Болтуны под видом умных.
А внутри — пустое место…
Есть вообще там кто-нибудь?
Хм, Тарагд у нее в любимчиках тоже не ходит. Вообще он какой-то нервный стал… Не сказать, чтобы раньше он был образцом добродетели, но теперь с ним точно нормально общаться невозможно. Хотя, с другой стороны, и обстановочка располагает… Или, может, он по ночам своей невесте сонеты читает, вместо того, чтобы делом заниматься? Видимо без консультации все же не обойтись.
— Вы хорошо держались, намин, — с улыбкой произнесла Недотрога.
— Можно просто Ранир.
— Благодарю. Итак, Ранир, что вы обо всем этом думаете?
— Я думаю, что либо Тагард абсолютный идиот, либо кто-то потратил изрядно сил, чтобы его подставить, — я неторопливо прохаживался из угла в угол. Ничего не могу поделать с этой дурацкой привычкой.
— Тагард — идиот.
— Но не абсолютный.
— Я пока на этот счет не определилась. Вообще не могу понять, чего Нидария и ваш Тагард не поделили? Это же два сапога пара.
— Собственно, ничто не раздражает в другом так, как собственные недостатки.
— Умно. Сами догадались или подсказал кто?
Вот это только что был комплимент или сарказм?
— Когда будете цитировать, можете ссылаться на меня. Итак, что мы имеем? Чашу украли в домике путников. Если только Нидария не сделала это уже дома.
— Вы подозреваете ее?
— Вообще, я подозреваю всех. Я, знаете, по природе своей очень подозрительный человек.
— Всех-всех? И меня тоже?
— А у вас есть алиби?
— Разумеется. Меня же здесь не было, — вразумляюще проговорила Кэйли.
— А кто может это подтвердить?
Недотрога только хмыкнула в ответ.
— Итак, все сводится к вопросам о том, кто МОГ совершить кражу и у кого для этого был подходящий мотив. Пока у нас четыре кандидатуры, у которых была ВОЗМОЖНОСТЬ взять Чашу, — продолжил по ходу… — или на ходу? — рассуждать я
— Тагард, Нидария, Равелисса, Грэйди, — откликнулась Недотрога.
— Угу. Это те, про кого мы знаем. А кому это могло быть нужно?
— Да кому угодно, как я уже говорила.
— Ну, с Нидарией все понятно. Тагарда тоже как-то притянуть можно, хоть и за уши. Простите, в смысле, с трудом. А какие мотивы могут быть у Равелиссы и Грэйди?
— О, эти подколодные — простите, сердечные — подруги иногда такие выдумщицы, когда то, чего они хотят, достается другой.
— Это вы про Тагарда?
— Нет, это я про свадьбу. Хотя, возможно и про Тагарда. Пока не знаю.
— Хорошо, а Грейди?
— Ну, не знаю. Может, ему захотелось присоединить к своим землям этот лакомый кусочек.
— Насколько я знаю Грэйди, это на него не похоже.
— Да, на того Грэйди, которого знала я, это не похоже. Но люди иногда меняются, намин. Особенно, когда к ним приходят деньги. Много денег. Я не утверждаю, что он изменился, но ведь МОГ измениться, согласны? Вообще, все это дело как-то дурно пахнет. Мне не понравилось всё, что я здесь вчера увидела. Мне не понравилось все, что я здесь сегодня услышала. Если честно, мне в принципе в этом браке что-то не нравится…
— Мне вообще в браке ничего не нравится.
— А с чего бы вам что-то нравилось в браке? Мы с вами и наши матримониальные отношения — разменная монета в политических играх.
— Ну, зачем же так, принцесса. В нашей семье принято вступать в брак по любви.
— О, да! Но желательно, чтобы это была любовь к венценосной особе, — в словах Недотроги слышалась не то горечь, не то сарказм.
— Вы не верите в любовь к венценосным особам?
— Я верю в любовь. Но боюсь, что МОЕМУ браку она не будет иметь никакого отношения.
— А как же надежда?
Я подошел к ней, опустился на колени и изобразил самую трогательную из своих мин. Вот он, подходящий момент: момент откровения, единения, сочувствия. Я остановил свой взгляд на ее губах, затем чуть потянулся вперед и закрыл глаза…
— Намин Миранир, вы со мной заигрываете, или мне показалось?
Голос Недотроги прозвучал как-то неожиданно… Ну что ей еще надо?
— Я вам не нравлюсь, Кэйли?
Недотрога улыбнулась:
— Вы себя в зеркале видели, Ранир? У меня тоже глаза есть. Конечно, вы мне нравитесь. Вы очень красивы…
Да, я такой.
— …В вас чувствуется ум, сила и уверенность в себе…
Да-да-да, продолжайте…
— …Вашим телом можно любоваться бесконечно…
Не могу спорить с очевидным…
— … Вы — безупречный, смертоносный хищник, который точно знает, чего хочет, и точно знает, как это взять, — она сделала паузу. — Но я не люблю чувствовать себя дичью. Простите, — развела она руками. И в ее взгляде не было ничего, кроме сожаления.
Хм. Мне только что отказали. МНЕ. ОТКАЗАЛИ?
Причем отказали так, что и возразить нечего.
Я бродил по дому, обдумывая наш разговор. Вроде и слова все красивые. Но почему же я чувствую себя как оплеванный?..
— Скучаете, Ранир? — я настолько углубился в свои мысли, что не заметил, как подошла Равелисса.
— Разве я могу скучать в вашем обществе, Лисса?
— Ах, как мне хватает здесь воспитанных кавалеров, Ранир… — не без намека прошелестела Равелисса, посматривая на меня взглядом «не кому березу заломати»… Нет, конечно, не дело березке одной гнуться и качаться. Или это уже про рябину? С другой стороны — что березка, что рябина — какая в пень разница? И загнем, и покачаем!
