Дело Чести, или шесть дней из жизни одного принца - [8]

— Похоже, вы с ним подружились?

— Ну уж исс Сорента гораздо приятнее дождевых червей, — ухмыльнулся мне в ответ Грэйди.

— Но вернемся к тому злополучному дню. Дождалась ли Нидария знака?

— Нет. Ритуал прошел вполне спокойно. Но иссу Нидарию сломить не просто, и она вернулась.

— А остальные остались в домике?

— Если это можно так назвать, — ухмыльнулся он. — Первой нас покинула Ливи.

— Ты знаешь, куда она пошла? — полюбопытствовала Кэйли.

— В лес.

— То, что не в Храм, мы уже знаем, — пробурчала Недотрога, недовольная тем, что Грэйди так бесцеремонно ушел от вопроса. — А зачем она туда пошла, ты не знаешь?

— Цветочки поливать, — в ответ на недовольный взгляд принцессы, он деланно-оправдывающимся тоном продолжил. — Нет, правда. В смысле, она сидела и ревела. И нет, я не знаю, почему. Я просто случайно мимо проходил.

Недотрога перевела на меня взгляд из разряда «ты хоть что-то понимаешь?», и я в ответ пожал плечами. Ну, поплакала девушка, утро у нее тяжелое выдалось, да что там говорить, с такой маманей каждое утро можно с чистой совестью плакать. Любой поймет. Потом пришел жених и утешил. В чем проблема-то?

— А шел ты куда?

— Домик выстыл за ночь. Мы решили затопить камин, но дров не было. Поэтому мужская половина пошла за сушняком. Я решил пройтись подальше, где его еще не выбрали, и слегка заплутал, — продолжил Грэйди, глядя в пол. А ведь он врет… У него как у собаки чутье на направление, это я помню по нашим совместным охотам. — Когда я вернулся, в домике уже сидели Тагард и Рудди, в камине горел огонь. Тагард сказал, что Ливи и ее мать ушли вместе, и они с Рудди побрели собирать дам. Сразу после их ухода вернулась Лисса. Подошли остальные. Всё.

— Кто, по-твоему, мог взять Чашу?

— Тагард.

— А Нидария не могла подбросить ему Чашу? Ты же сам говорил, что она очень не хочет этой свадьбы.

— Понимаешь, Ранир, она могла бы подложить свинью… в смысле, Чашу, Тагарду, но воровать мою золотую булавку она бы не стала. А вот Тагард мог это сделать с завидной долей вероятности.

— Какую булавку???

— У меня здесь недавно украли булавку для галстука. У Лиссы — брошку.

— А может это слуги?

— Ха, исса Нидария только кажется обычной сушеной жабой, а на самом деле она воплощение бога возмездия Сурату на земле. Посему слуги у нее добродетельны до шелковистости.

Так-так-так! Что это мне напоминает?.. За последнее время в благородных семействах Такассии было совершено несколько мелких краж драгоценностей. Следы, если мне правильно помнится, вели в высшие круги общества, где и затерялись…

— А может Чашу взял ты? Возможность у тебя была, а на Тагарда сейчас просто наговариваешь. Вроде как бонус к развлечению решил добавить, — воспользовавшись моей заминкой, включилась в разговор Недотрога. — Или по-соседски помочь Нидарии.

— Кэйли, смею тебя заверить, Нидарии никто не поможет. Ни один мозг не в состоянии выдержать такого полчища тараканов. И у меня пока еще сохранились остатки совести, чтобы не толкать людей на эшафот ради собственного развлечения.

— А ради денег? — не унималась Недотрога.

— Кэйли, это — НЕ ДЕНЬГИ. Это рудники, это дороги, это поля, это работники и их семьи. Это одна БОЛЬШАЯ ГОЛОВНАЯ БОЛЬ. Мне для того, чтобы со своими, с позволения сказать, деньгами, разобраться, еще как минимум год нужен. Не, этот удар в цель не попал.

— А Ливиния?

— Вот если бы на кону стояла ты, принцесса, я бы, пожалуй, рискнул. А ради маленькой серенькой мышки Ливи? — он пожал плечами. Принцессу ему на кону подавай! Никакого уважения к королевской крови! Но больше всего мне не понравилось то, что Недотрога лишь досадливо поморщилась в ответ. Понятно, почему никто из принцев до сих пор на нее не позарился — в ней нет ни грамма гордости и собственного достоинства, что полагаются ей по статусу!

— Скромнее нужно быть в желаниях, приятель, — похлопал я Грэйди по плечу, за что получил в ответ ехидную насмешку. А вот и не угадал, это я из венценосной солидарности! — У вас есть еще вопросы, намина?

Вопросов у намины не оказалось, и я с облегчением выпроводил лиотиссца из комнаты. Но, увы, тут же осознал, что до облегчения пока далеко — впереди у нас Равелисса.

В книжке ровным подчерком Недотроги было выведено:

Было время — был он беден,

Молод, голоден, удал,

Львиц любил при лунном свете,

И газелей диких гнал.

Жизнь теперь совсем другая —

Сыт, богат, вполне здоров.

Но тоскливо в этом рае…

Скучно льву среди коров.

В ожидании Равелиссы я изображал из себя статую «возмущение и негодование в одном флаконе: смешать, но не взбалтывать — взорвется!», а Недотрога стояла у окна и делала вид, что задумалась о своем и ничего не замечает. Причем постепенно до меня стало доходить, что она-то как раз не играет, и мой актерские усилия пропали впустую.

Лисса опоздала всего на двадцать минут, что в ее случае практически рекорд. Один взгляд на нее — тщательно одетую, причесанную, подкрашенную и надушенную — сказал мне, что мои самые мрачные предчувствия оправдались. Лисса оглядела комнату, подняла с Недотрогиного кресла, что стояло рядом со мной, ее книжку, переложила на столик, присела и положила руку мне на запястье. Причем в ее исполнении жест Недотроги «вы мне приятны и интересны» превратился в «он мой, руками не трогать». Я перевел взгляд на Недотрогу и на какое-то мгновение почувствовал себя неуютно: на ее лице отражался пытливый взгляд натуралиста, наблюдающего за спариванием двух зверьков: вроде и неловко, но нужно описать для науки. Они что, все сговорились сегодня — доставать меня?