Дела твои, любовь - [10]

Луис Фелипе Васкес Канелья уже давно жил в брошенном на одной из соседних улиц автомобиле. Отзывы местных жителей о нем противоречивы — так бывает всегда, когда разные люди высказывают свое мнение об одном и том же. По словам одних, это был тихий человек, который никогда ни во что не ввязывался. Помогал найти свободное место на парковке и поставить машину — без подобострастия и без командного тона (и то, и другое совершенно необязательно, а порой и просто неприятно, но тут уж ничего не поделаешь: так работает большинство "горилл"), получая за это скромное вознаграждение. Он являлся на парковку после полудня, ставил оба своих синих рюкзака под дерево и ждал, когда кому-нибудь понадобятся его услуги.

Другие обитатели квартала, напротив, говорили, что он был человеком крайне неуравновешенным, что у него расстроена психика и что они давно устали от его выходок и уже много раз пытались изгнать его из неподвижного средства передвижения, в котором он обитал, и вообще много раз безуспешно пытались прогнать его из этого квартала.

У Васкеса Канельи прежде почти не было проблем с законом. Но за месяц до трагедии случился небольшой инцидент с участием не кого-нибудь, а шофера Десверна: парковщик наговорил ему грубостей, а потом, воспользовавшись тем, что боковое стекло машины было опущено, ударил кулаком в лицо. Тот вызвал полицию, "гориллу" арестовали "за совершение хулиганского нападения", но тут же и выпустили, поскольку в конце концов "пострадавший", то есть шофер, не захотел причинять ему вреда и не стал подавать иск.

Я узнала также, что первая встреча жертвы и палача произошла накануне рокового дня. Тогда парковщик тоже начал приставать к Десверну со своими бреднями. "Говорил о своих дочерях и о деньгах, которые у него хотят отнять", — рассказывал потом консьерж — наверняка самый разговорчивый из всех свидетелей — одного из ближайших к месту происшествия домов.

"Потерпевший объяснял ему, что тот его с кем-то путает и что он никакого отношения к его делам не имеет, — дополнял рассказ консьержа другой свидетель, — и в конце концов этот повредившийся в уме бедняга отошел в сторону, что-то бормоча себе под нос". И далее репортер позволил себе лирическое отступление в совершенно недопустимом фамильярном тоне: "Мигель и представить себе не мог, что душевное расстройство Луиса Фелипе будет стоить ему жизни и что трагедия произойдет всего через двадцать четыре часа. Первое действие спектакля, поставленного по специально для него написанному сценарию, было сыграно месяцем раньше — в тот день, когда произошла стычка с шофером, которого многие местные жители считали истинным объектом гнева Луиса Фелипе: "Кто знает, может быть, он был зол на шофера, — говорил один из них, — а потом перепутал его с патроном".

Высказывались предположения, что "горилла" был, должно быть, сильно не в духе весь последний месяц — с тех пор, как в их квартале начали устанавливать парковочные счетчики и он лишился своего скудного заработка. В одной из газет я обнаружила обескураживающий факт, на который другие репортеры не обратили внимания: "Поскольку подозреваемый в убийстве отказывается давать показания, установить, действительно ли между ним и его жертвой имеются родственные связи, как утверждают очевидцы происшествия, не удалось".

Бригада медиков подоспевшего вскоре реанимобиля попыталась оказать Десверну первую помощь, но, ввиду "крайне тяжелого состояния пострадавшего", было принято решение немедленно транспортировать его в клинику "Ла Лус" (некоторые источники утверждали, что это была "Ла Принсеса" — даже в этом газеты не были единодушны), где его тут же доставили в операционную: положение было критическим, врачи "зафиксировали остановку дыхания и сердечной деятельности". Хирурги пять часов боролись за его жизнь, но не смогли спасти, и к ночи он умер, так и не придя в сознание.

Вот все, что я нашла в газетах за два дня (тот, когда произошла трагедия, и следующий за ним). Потом об этом уже нигде не писали. В последнее время так обычно и бывает: никому не интересно, почему произошло то или иное несчастье. Нам довольно знать, что оно произошло и что в этом мире нас на каждом шагу подстерегают опасности и отовсюду исходит угроза, что люди то и дело совершают неблагоразумные поступки и беда может случиться когда угодно и с кем угодно, но только не с нами — нас все это почти не касается, а погибают те, кто не бережет себя, не заботится о собственной безопасности или просто не относится к числу избранных. Мы спокойно сосуществуем с тысячами неразгаданных тайн, которые занимают нас по утрам минут на десять, а потом мы о них забываем, и они словно исчезают, не оставляя ни боли в душе, ни следа в памяти. Мы не хотим вдаваться в подробности, не хотим задерживать внимание на какой бы то ни было истории: мы предпочитаем узнавать о новых несчастьях, приключившихся с другими людьми. Мы словно каждый раз говорим себе: "Какой ужас! Так, посмотрим, что там еще случилось, какого еще кошмара нам удалось избежать?" Мы хотим чувствовать себя неуязвимыми и бессмертными каждый день — по контрасту с теми, кому это не удалось, — а потому давайте, рассказывайте нам новые ужасы, потому что вчерашние мы уже пережили.