Декстер во тьме - [29]

Я открыл глаза и снова огляделся. Человек, наверное, пятнадцать зевак делали вид, что сбежались вовсе не в надежде полюбоваться на кровищу, никто, однако, среди них ничем не выделялся. Никто зловеще не крался и не таращился, никто не пытался упрятать под рубашкой гранатомет. В любое нормальное время я мог бы надеяться, что мой Пассажир различит темную тень вокруг явного хищника, только теперь такой помощи ожидать не приходилось. Насколько я видел, ничем злобным толпа не грозила. С чего же тогда мой Пассажир в набат ударил? Я так мало знал о нем. Он просто находился там: присутствие, напичканное злым развлечением и острыми предположениями. Никогда прежде не выказывал он замешательства, до того самого момента, как увидел те два трупа возле озера. И теперь он снова проявлял смутную неуверенность всего в полумиле от места, где нашли тела.

Может, что-то в воде? Или, может, что-то связывает те обгоревшие тела и здешние печи-кильны?

Я побрел туда, где работали Дебора с Эйнджелом-не-родственником. Похоже, они не нашли ничего особо подозрительного, и не накатывались толчки паники от кильна до места, где затаился Темный Пассажир. А что, если произошла какая-то странная внутренняя эрозия? Вероятно, мое новое грядущее положение мужа и отчима подавляло моего Пассажира. Уж не делался ли я слишком положительным, чтобы быть подобающим вместилищем? Такое было бы судьбой похуже смерти.

Я сознавал, что стою на опоясанном желтой лентой месте преступления, а передо мной маячил некто весьма фигуристый.

— Э-э, приветствую, — произнес он не очень уверенно.

Крупный, с отличной мускулатурой образчик, волосы длинноватые, редкие, вид человека, верящего в дыхание через рот.

— Чем могу помочь вам, молодой человек? — спросил я.

— Вы не… э-э-э… типа коп?

— Самую малость.

Он кивнул, задумался на секунду-другую, оглядывая место позади себя, словно там можно было чем-то поживиться. На шее сзади у него одна из тех прискорбных, зато ставших прямо-таки заразительными татуировок, изображавших некий знак Древнего Востока. Возможно, он читался как «тугодум». Малый потер наколку, словно расслышал мои суждения о ней, потом повернулся ко мне и выпалил:

— Я про Джессику спросить хотел.

— Разумеется. Кто бы не хотел?

— Уже вызнали? Это она? — спрашивает парень. — Я ей типа приятель.

Вот тут молодому человеку удалось завладеть моим профессиональным вниманием.

— Джессика пропала?

— Ну да, — кивает он. — Понимаете, должна была поработать со мной. Как обычно по утрам, понимаете? Круг по дорожке, а потом немного пресс. А вчера она не пришла. И сегодня тоже опять. Вот я и подумал… э-э-э… — Он сдвинул брови, явно от мыслительного усилия, и его речь сошла на нет.

— Как ваше имя? — спрашиваю я.

— Курт. Курт Вагнер. А как ваше?

— Декстер… Подождите тут минуточку, Курт. — И я поспешил к Деборе, пока новые мыслительные потуги не оказались чрезмерными для парня.

— Дебора, у нас тут, возможно, небольшая подвижка.

— Ну только не от твоих горшковых печек! — рыкнула она. — Они слишком малы для тела.

— Да нет, вон там стоит молодой человек, у кого подружка пропала.

Дебс вскинула голову и, поднявшись, встала, будто охотничий пес в стойке. Высмотрела типа-приятеля Джессики, тот ответил ей взглядом и помялся ногами.

— Почти, мать твою, вовремя! — произнесла она и направилась к парню.

Я глянул на Эйнджела. Тот пожал плечами и встал. Казалось, хотел сказать что-то, но через мгновение тряхнул головой, ударил ладонью о ладонь, стряхивая пыль, и пошел следом за Дебс послушать, что скажет Курт. Я же остался на самом деле и вправду один-одинешенек со своими темными мыслями.

Просто наблюдать, иногда этого достаточно. Разумеется, точно известно, что наблюдение неизбежно приведет к палящему жару и великолепному потоку крови, к всепоглощающей дрожи эмоций, бьющих от обреченных, к взлету музыки наведенного безумия, когда жертва вершит полет в чудесную смерть… Все это придет. Теперь же Наблюдателю вполне хватало того, чтобы обозревать, погружаясь в ощущение безымянной могущественнейшей силы. Ощущал он и беспокойство того, другого. Беспокойству предстоит расти, возвышаясь в музыкальном диапазоне до страха, потом паники и, наконец, до полного ужаса. Все это придет в подходящее время.

Наблюдатель видел, как тот, другой, рассматривал толпу, выискивая какой-нибудь намек на источник теснившей ему грудь опасности, которая теребила нервные корешки всех органов чувств. Ничего он не отыщет, разумеется. Пока. Не раньше, чем он определит, что время приспело. Не раньше, чем он вгонит того, другого, в тупую безумную панику. Только тогда перестанет он наблюдать и приступит к последнему действию.

А пока пусть тот, другой, слушает музыку страха.

Глава 11

Ее звали Джессика Ортега. Первокурсница, жила в одном из ближайших общежитий. Номер комнаты мы узнали от Курта, и Дебора оставила Эйнджела ждать у печей, пока не прибудет дежурная машина и не сменит его.

Никогда не мог понять, почему дома студентов называют общежитиями, а не, к примеру, спальными покоями. Наверное, потому, что ныне они так похожи на отели. Не стало уже увитых плющом стен, ограждавших священные залы, вестибюль заставили всякой растительностью в стеклянных и глиняных горшках, а выстланные коврами чистые коридоры выглядели как новенькие.