Декаденты. Люди в пейзаже эпохи - [129]
Издательство рекламировало «Дом вампира» как «символическую повесть, отличающуюся широтой ви`дения, безупречным мастерством, потрясающей силой и беспощадной проницательностью», но книгу приняли неровно. «Жаль, что никакой вампир не украл идею Вирека до того, как он ее испортил», – иронизировал один рецензент. Автора упрекали в отсутствии оригинальности, в излишней цветистости языка, переходящей в дурной вкус, в невыдержанности стиля, однако влиятельный критик Уильям Риди утверждал, что со времени «Портрета Дориана Грея» «не появлялось столь таинственного и умного романа». Ему вторили обозреватели провинциальной прессы, поскольку известность Вирека вышла за пределы Нью-Йорка: «Книга производит зловещее впечатление, и тень “вампира” еще долго преследует вас после того, как дочитаны последние слова»; «Читатель тянется к “Дому вампира”, как магнит к металлу, книга засасывает его, как паук – муху». Самую высокую оценку дал Симонс: «Роман понравился мне больше других ваших книг. Идея оригинальна, форма искусна, финал оправдывает развитие событий. <…> Из символа вы сделали впечатляющую историю. Она наводит на мысль об Уайльде, но Уайльд испортил бы ее украшательством и смазал бы финал. Здесь есть сила, и эта сила заставляет дочитать до конца».
Красочный портрет хлебнувшего славы Вирека оставила Бланш Уэгстафф – по словам друга, «золотоволосая светская женщина и очаровательный поэт»: «С ярким галстуком, сверкающими золотыми волосами, соблазнительными руками и голосом, красивым, как звон колокола, он вещал неофитам о “новой” поэзии – точнее, исключительно о своей… В его магнетизме было что-то электрическое. На сборищах поэтов он вскакивал в пламенном споре, изящно жестикулировал и вызывал споры. Не все любили Вирека. Многие опасались. В боязни его острого языка и экзотичной личности была зависть наряду с неприятием агрессивности, великолепного нахальства и бьющих через край талантов». Дружба оставалась литературной, несмотря на стихи вроде вирековской «Баллады королевы Лилит», где Люцифер и Лилит – эти имена Сильвестр и Бланш использовали в переписке – называют друг друга не только «братом» и «сестрой», но «любовниками» и говорят о «приятных мигах нежных ласк».
Стихи Вирека нравились разным людям. 23 июля 1910 года Брэнд Уитлок – автор социальных романов и мэр-реформатор города Толедо, штат Огайо, – в письме к нему похвалил «Балладу Новой Англии» (позднее «Иисус в Новой Англии») – историю о том, как мрачные пуритане в ужасе отшатнулись от гостя, сочетавшего «прекрасный облик Аполлона с любовной добротой Христа». «Мой Иисус, – пояснил автор, – радостная фигура, указывающая на жизнь, а не на смерть. <…> Это попытка заново окрестить Иисуса в водах пиерийской весны». Как известно, «На каменных отрогах Пиерии / Водили музы первый хоровод»…
Известность в сочетании с общительностью, энергичностью и, как позднее сказали бы, пассионарностью сделала Вирека участником или инициатором многих литературных начинаний. Он сразу оценил выпускавшийся Джеймсом Оппенхеймом и Луисом Унтермейером журнал «Moods» («Настроения»), «содержавший, пусть еще слабо, видение того культурного развития, которое стояло на пороге». Журнал присоединился к хору похвал «Ниневии», назвав ее «новым явлением в американской поэзии». «Чтение стихов Вирека – вдохновляющее литературное и психологическое приключение, – утверждал Фрэнсис Пирс. – Они знаменуют смелый отход от традиций американской музы, представляя собой дионисийский бунт. <…> Наиболее яркая черта вирековского стиха – мужественная сила. В нем пульсирует жизненная энергия». Необычная характеристика для декадента! Унтермейер написал пародию «В саду Фаустины» «в насмешку над Виреком, который сам себя назначил правопреемником Уайльда»:
В середине марта 1912 года, через пять лет после «Ниневии», Вирек выпустил второй поэтический сборник «Свеча и пламя» («The Candle and the Flame») с посвящением «To Poppy» – «Маку» или «Маковке». Позже автор назвал ее «смуглой леди моих сонетов», но подлинное имя адресата осталось неизвестно даже первому биографу. Неужели Вирек забыл его? И не ей ли была подарена эта книга с надписью: «Той, чья вдохновляющая личность, более великая, чем баллада или сонет, живет на этих страницах. Адели Дженисон с нежным приветом от Джорджа Сильвестра Вирека. 21 марта 1912. N. B. Один из шести первых отпечатанных экземпляров»{172}.
«Свеча и пламя» Вирека (Нью-Йорк, 1912). Собрание В. Э. Молодякова
Инскрипт Вирека Адели Дженисон на книге «Свеча и пламя». 21 марта 1912 г. Собрание В. Э. Молодякова
