Декаденты. Люди в пейзаже эпохи - [120]

Франк Браун снова до болезни затосковал в родной Европе и отправился «насладиться знойным жаром тропиков, вдохнуть уединенность пустынь, утолить свои страсти в ледяной бесконечности океанов». После череды опасных приключений на суше и на море в Южной Америке – известие о начале войны в Европе застало его по пути – он оказался в Нью-Йорке, где включился в прогерманскую пропаганду, а затем стал центром немецкой шпионской сети во всей Северной Америке, захватив и опаленную гражданской войной Мексику. Это наименее декадентская, наиболее авантюрная и, скажем прямо, бульварная часть трилогии. «Вампир» написан в расчете на массовую аудиторию, охочую до эротики – Браун окружен бьющимися за него роковыми красавицами – и экзотики, вроде подробного описания революционной (или разбойничьей – как посмотреть) армии Панчо Вильи и боя быков. Многие страницы посвящены тому, что действительно интересовало автора: значение и чудесные свойства драгоценных камней, действие наркотиков, древние пророчества, жестокий культ Астарты в разных обличьях (одно из них – героиня романа Лотте ван Несс), ритуальное детоубийство во славу богов, оборотни-тигры. О таких вещах он писал подробно и со знанием дела, в результате чего книга получилась затянутой и перегруженной деталями. Если искать аналогии, можно вспомнить «Творимую легенду», а у Брауна немало общего с Триродовым. Немецкий перевод трилогии Федора Сологуба вышел в 1913 году в том же мюнхенском издательстве Георга Мюллера, которое выпустило большинство книг Эверса. Ханс Хейнц мог прочитать или хотя бы просмотреть роман русского собрата… а мог и не обратить на него внимания.

3

После успеха «Альрауне» Эверс активнее пробовал себя в новых жанрах. Вместе с поэтом Марком Анри переводил на немецкий французские народные песни и оперные либретто, писал предисловия к многочисленным переводам – от Боккаччо и Казановы до Уайльда и Вилье де Лиль Адана, редактировал книжную серию «Галерея фантастов», стал киносценаристом и кинопрокатчиком, оценив возможности нового искусства. Фильм Стеллана Рюе «Пражский студент» (1913) по сценарию Эверса, смешавшего мотивы По и Гофмана с романтикой старой Праги, которую снимали на натуре, критики считают первым настоящим фильмом ужасов; позже были сделаны три ремейка («Альрауне» экранизирован пять раз). «В кино Эверс решал те же вопросы, что и в литературе, и мотивы разрабатывал те же, заимствуя ли у кого-то либо создавая сам, – отметил Евгений Перемышлев. – <…> Фильм открыл Прагу с ее улицами, с ее домами и легендами. Чтобы что-то видеть – надо уметь смотреть. И увидел этот город, почувствовал его таинственность именно Эверс. Он открыл ту страну, которую впоследствии станут описывать так странно, так тщательно. Но чуть позднее. Только через два года будет написан Г. Майринком “Голем”, хотя Майринк и живет в Праге, хотя изучает уже оккультные науки. И еще чуть позднее появятся фильмы самого Пауля Вегенера (исполнитель одной из главных ролей в «Пражском студенте». – В. М.) о Големе. Потом, потом. Всё будет позже»[357].

Мировая война застала Эверса в США, где ему пришлось задержаться на шесть лет. «Нью-Йорк – это самый романтичный во всем мире город – здесь все еще темнейшие Средние века! – восклицал он устами своего героя в «Вампире». – Но что его делает таким омерзительным и что лишает его патины Ренессанса, так это то, что он весь накрыт приторным масляным соусом англо-саксонского лицемерия». Подружившись с Джорджем Виреком, который позже назвал Ханса Хейнца «экзотичным, садистичным, сатаничным и мило-человечным», писатель занялся пропагандой, выступал с речами, печатался в «The Fatherland» и газетах, выпустил сборник «Немецкие военные песни» («Deutsche Kriegslieder», 1914). В феврале – марте 1915 года приятелям пришлось давать показания по делу о фальшивом американском паспорте для Ричарда Стеглера, он же Рихард Штеглер, резервиста германской армии, который хотел вернуться на родину без риска попасть в руки англичан. По словам Вирека, Штеглер явился к нему с просьбой помочь в получении документа, но «я выразил изумление, как он может просить меня, американского гражданина, заниматься подобными вещами». Он отправил визитера к Эверсу, который «интересуется своеобразными людьми с точки зрения психологии», но тот заподозрил провокацию и выпроводил незваного гостя. Ханс Хейнц мог иметь отношение к «паспортному бизнесу», хотя вряд ли был так плотно вовлечен в него, как Франк Браун. Но чем круче вымысел, тем лучше продается роман.

Писатель не забывал своих издателей в Берлине и Мюнхене. К регулярно допечатывавшимся прежним книгам прибавились новые, порой включавшие давние тексты, «Распятый Тангейзер и другие гротески» («Der gekreuzigte Tannhäuser und andere Grotesken», 1916) и «Мои похороны и другие необычайные истории» («Mein Begräbnis und andere seltsame Geshichten», 1917). Неистощимая фантазия Эверса генерировала новые сюжеты, но рассказы казались сделанными по одному лекалу, написанными по инерции, коль скоро есть спрос. В гротесках сильнее зазвучали сатирические мотивы, как в истории еще 1910 года про «страшно знаменитого писателя», в котором можно узнать самого автора. «В доме у писателя, в огромном зале, двенадцать барышень сидели за двенадцатью большими пишущими машинками. Они стучали весь день, двенадцать часов подряд, до восьми часов вечера, до тех пор, пока на смену им не приходили другие двенадцать барышень и продолжали стучать всю ночь напролет. А писатель всегда сидел в этой стукотне у своего письменного стола и диктовал двенадцати барышням двенадцать своих сочинений. А сам он писал в это время тринадцатое» («Свободный брак»).