Декабристы - [162]
«Все они были очень покойны, отказались иметь последнее свидание с родными (Рылеев с женой), чтобы не расстроить их и себя. Говорили немного между собой и ожидали последнего часа с твердостью. Их вывели рано, до свету, заковав прежде в железо. Выходя в коридор, они обнялись друг с другом и пошли, сопровождаемые священником и окруженные караулом, к тому месту, где мы видели столбы. Тут их поместили на время в каком-то пороховом здании, где были уже приготовлены пять гробов. Протоиерей Мысловский был при них до последней минуты. У двоих из них, кажется, Пестеля и Каховского, оборвались веревки, и они упали живые. Исполнители потерялись и не знали, что делать, но по знаку Чернышева их подняли, исправили веревки и снова не взвели, а уже внесли на эшафот. Потом, когда уверились, что все пятеро уже не существуют, сняли их и отнесли туда, где находились гробы, и, положивши в них тела, оставили их до следующей ночи. Потом свезли в ночное время на устроенное для животных кладбище (называемое Голодай) и там неизвестно где закопали. Говорят, будто бы протоиерей Мысловский хотел было воспротивиться второй казни двух упавших, но что Чернышев настоял на этом».[662]
«Руки и ноги были связаны так, что руки были опущены вдоль туловища, а ногами они могли делать самые маленькие только шаги. Кандалов не было, только ремни. Ремнями были связаны и руки, и ноги. Они протянули друг другу руки и крепко пожали. Некоторые поцеловались. Рылеев глазами и головой показал на небо… Они были совершенно спокойны, точно будто шли не на смерть, а выходили вот в другую комнату закурить трубку…
Иной, кто не знал, что тут делается (на месте казни), подумал бы, что тут очень весело. На кронверке во все время играла музыка Павловского полка. Они пятеро сидели все время на траве и тихо между собой разговаривали. Когда пришла их очередь, к ним опять подошел Мысловский, говорил с ними, напутствовал их еще раз к отходу и дал приложиться к кресту. Они, на коленях, молча помолились Богу, смотря на небо. Потом на них надели мешки, которыми они были закрыты от головы до пояса; на шеи им на веревках надели аспидные доски, с именами и виной их… Они были совершенно спокойны, но только очень серьезны, точно как обдумывали какое-нибудь важное дело. Мешки им очень не понравились, и Рылеев сказал, когда ему стали надевать мешок на голову: «Господи! к чему это!» Палачи им стянули руки покрепче, один конец ремня шел спереди тела, другой сзади, так что они рук поднимать не могли. На палачей они смотрели с негодованием. Видно, что им было крайне неприятно, когда до них дотрагивались палачи. Схоронили их на Смоленском кладбище, за немецким и армянским, в конце переулка на взморье».[663]
«Рылеев, обратясь к товарищам сказал, сохраняя все присутствие духа: «Господа, надо отдать последний долг», и с этим они стали все на колени, глядя в небо, крестились. Рылеев один – желал благоденствия России. Потом встали, каждый из них прощался со священником, целуя крест и руку его, при том Рылеев твердым голосом сказал: «Батюшка! помолитесь за наши грешные души, не забудьте моей жены и благословите мою дочь»; перекрестясь, взошел на эшафот, за ним последовали прочие…
При казни было два палача, которые надевали петлю сперва, а потом белый колпак. На груди у них была черная кожа, на которой было написано мелом имя преступника; они были в белых халатах, а на ногах были тяжелые цепи. Когда все было готово, с пожатием пружины в эшафоте, помост, на котором они стояли на скамейках, упал, и в то же мгновение трое сорвались; Рылеев, Пестель и Каховский упали вниз. У Рылеева колпак упал и видна была окровавленная бровь и кровь за правым ухом, вероятно, от ушиба. Он сидел скорчившись, потому что провалился внутрь эшафота.
Я к нему подошел, он сказал: «Какое несчастье!»
Где они похоронены – неизвестно. Говорят, что тела с гирями спустили в море на острове Голодай».[664]
«По дальности расстояния, зрителям было трудно распознать их в лица; виднелись только серые шинели с поднятыми верхами, которыми закрывались их головы. Они всходили один за другим на помост и на скамейки, поставленные рядом с виселицей, в порядке как было назначено в приговоре. Пестель был крайним с правой, Каховский с левой стороны. Каждому обмотали шею веревкой; палач сошел с помоста, и в ту же минуту помост рухнул вниз. Пестель и Каховский повисли; но трое тех, которые были промежду них, были пощажены смертью. Ужасное зрелище представилось зрителям. Плохо затянутые веревки соскользнули по верху шинелей, и несчастные попадали вниз в разверстую дыру, ударяясь о лестницы и скамейки. Так как государь находился в Царском Селе, и никто не посмел отдать приказ об отсрочке казни, то им пришлось, кроме страшных ушибов, два раза испытать предсмертные муки. Помост немедленно поправили и взвели на него упавших. Рылеев, несмотря на падение, шел твердо, но не мог удержаться от горестного восклицания: «Итак, скажут, что мне ничего не удавалось, даже и умереть!» Другие уверяют, будто он, кроме того, воскликнул: «Проклятая земля, где не умеют ни составить заговора, ни судить, ни вешать!» Слова эти приписываются также Сергею Муравьеву-Апостолу, который, так же как и Рылеев, бодро всходил на помост».
