Декабристы - [140]

Из века в век, из рода в род

Передадут его деянье.

Вражда к тиранству закипит

Неукротимая в потомках —

И Русь священная узрит

Власть чужеземную в обломках!

(Дума «Волынский»)

Таким же глашатаем гражданской добродетели был в глазах Рылеева и Державин, к которому он питал как к сатирику великое уважение. Отдельное издание своих «Дум» Рылеев заканчивал песнью в честь этого барда. Стоя над могилой Державина, поэт говорил:

Не умер пламенный певец:

Он пел и славил Русь Святую!

Он выше всех на свете благ

Общественное благо ставил

И в огненных своих стихах

Святую добродетель славил.

О, как удел певца высок!

Кто в мире с ним судьбою равен?

Не в силах отказать и рок

Тебе в бессмертии, Державин!

Не умер ты, хотя здесь прах…

И в звуках лиры сладкогласной,

И граждан в пламенных сердцах

Ты оживляешься всечасно.

О, так! Нет выше ничего

Предназначения поэта:

Святая правда – долг его;

Предмет – полезным быть для света.

Избранник и посол Творца,

Не должен быть ничем он связан;

Святой, великий сан певца

Он делом оправдать обязан.

К неправде он кипит враждой,

Ярмо граждан его тревожит;

Как вольный славянин душой,

Он раболепствовать не может.

Повсюду тверд, где б ни был он,

Наперекор судьбе и року,

Повсюду честь ему закон,

Везде он явный враг пороку.

Греметь грозою против зла

Он чтит святым себе законом,

С покойной важностью чела

На эшафоте и пред троном;

Ему неведом низкий страх,

На смерть с презреньем он взирает

И доблесть в молодых сердцах

Стихом свободным зажигает.

Ему ли ожидать стыда

В суде грядущих поколений?

Не осквернит он никогда

Порочной мыслию творений.

Повсюду правды верный жрец,

Томяся жаждой чистой славы,

Не станет портить он сердец

И развращать народа нравы.

Поклонник пламенный добра,

Ничем себя не опорочит

И освященного пера

В нечестье буйном не омочит.

Над ним и рок не властелин!

Он истину достойно ценит,

И ей нигде, как верный сын,

И в тайных думах не изменит!

…………………………..

Парил он мыслию в веках,

Седую вызывая древность,

И воспалял в младых сердцах

К общественному благу ревность.

(Дума «Державин»)

Такова гражданская мораль этих некогда столь прославленных «Дум». Всякий согласится, что она необычайно скромна и сдержанна. Либеральная нота, и тем более протестующая, в них почти совсем не слышна, хотя у Рылеева было намерение заставить ее звучать громче. В его черновых тетрадях сохранились наброски двух дум, по содержанию значительно более смелых, чем те, которые попали в печать. Одна посвящена памяти Марфы Посадницы – тогда очень популярной свободолюбивой героини, другая не менее либеральному и также тогда очень любимому образу Вадима, восстающего за свободу родины против ее утеснителей-варягов.[526] Эти думы остались неоконченными и не были напечатаны, а в тех, которые напечатаны, мы можем выискать разве лишь самые туманные намеки на настоящий оппозиционный либерализм. В думе «Рогнеда» есть строфа, которая грозит «притеснителям». В думе «Богдан Хмельницкий» воспевается свобода украинской вольницы и, наконец, в думе «Царевич Алексей», которая также своевременно в печать не попала, есть самый невинный намек на крепостное состояние.[527] Все остальное, что в этих «Думах» Рылеевым воспето и прославлено, – не возвышается над уровнем самой благомыслящей гражданской морали, очень общей по своей формулировке.

Такая умеренность понятна, так как почти все «Думы» были сочинены Рылеевым в годы (1821–1823), когда его общественные чувства еще не вполне обострились. Это не мешало современникам восхищаться «Думами» и как ценной литературной новинкой, и как гражданским подвигом.

Прослушаем несколько таких отзывов, и мы увидим, как своевременна была эта, хотя и очень скромная, политическая песня Рылеева.

Что эти «Думы» хвалил А. Бестужев, который говорил, что Рылеев «пробил новую тропу в русском стихотворстве, избрал целью возбуждать доблести сограждан подвигами предков»,[528] то это само собою понятно. Хвалил их и Греч, называя «умными, благородными и живыми думами»;[529] хвалил Булгарин, который отмечал в них их «народность и благородные чувствования».[530] Ф. Н. Глинка признавал, что «Думы» Рылеева вышли с большим блеском и наделали много шума.[531] Плетнев говорил, что они удовлетворяют любопытному вкусу чистотой и легкостью языка, наставительными истинами, прекрасными чувствованиями и картинами природы,[532] хотя он и полагал, что «историю никак нельзя уломать в лирическую пьесу».[533] Ф. И. Иордан утверждал, что «Думы» Рылеева заставляли в свое время всех восхищаться.[534] Д. И. Хвостов, хоть и не был поклонником «Дум», но полагал, что стихи Пушкина «К морю» и «Наполеон» писаны «во вкусе дум Рылеева».[535] Хвалил Рылеева и кн. Вяземский (правда, в личном письме к нему) за то, что «Думы» «носят на себе печать отличительную, столь необыкновенную посреди пошлых и одноличных или часто безличных стихотворений наших».[536]

Строже и правильнее всех отнесся к песням своего доброго приятеля Пушкин. Ему «Думы» не нравились. Князю Вяземскому он писал, что «Думы» – дрянь, и название их происходит от немецкого dumm, а не от польского.[537] Вяземскому же признавался он и раньше, прочитав только первые «Думы», что он боится, как бы Плетнев и Рылеев не отучили его от поэзии.