Декабристы - [138]
Сам Рылеев не иначе думал и о своей родине, когда шел по стопам польского поэта. Соревнуясь с Тиртеем, он и сочинял свои русские исторические песни, в которых прошлое должно было указывать читателю, как вести себя в будущем.
«Думы» – сборник очень разнообразных исторических картинок русской старины, начиная со времен легендарных, кончая XVIII веком. Внешняя форма этих картинок однообразна, стих негромок и неярок, хотя местами удачен, много романтических условностей в драматических положениях, местами много сентиментальной приторности, много ходульного, но порой попадаются и блестки поэзии. Исторические характеры, конечно, все не выдержаны, иногда идеализированы до неузнаваемости,[522] достоверность исторических событий сомнительна и местного колорита совсем не имеется. Пейзажи расставлены, где надлежит, по местам, но они написаны как бы по трафарету, – все больше пейзажи мрачные и грозные: бушуют осенние ветры, качаются древние сосны, седые туманы встают, слышатся полуночные крики совы, буря ревет и дождь шумит, молнии летают во мраке, и всегда и везде луна, – то тусклая, то ясная, но неизменно предвещающая нечто грозное и страшное; случается также, что вопреки законам природы денница в полдень не сходит с неба. Видно, что автор подыскивал фон для своей картины и был в большом затруднении, так как имел в своем распоряжении лишь одну романтическую кулису, которой при каждом случае и пользовался. Но когда он не придумывал, а вспоминал, пейзаж получался живой и красивый.[523]
Нет, впрочем, особой надобности останавливаться на недочетах внешней формы этих стихотворений Рылеева; хоть автор работал над ними, стремясь придать им как можно больше художественности, но они вообще на таковую претендовать не могут, и потому при их исторической оценке надо иметь в виду главным образом все-таки их содержание.
Оно не поразит теперь никого ни своей силой, ни оригинальностью. Это – довольно полный список обыденных гражданских и личных добродетелей, необходимых и для хорошего властителя, и для хорошего гражданина.
И новый Баян – каким себя мнит Рылеев – поет славу благочестивых князей, Владимира, который внял словам старца-христианина и в пламенном восторге отрекся от язычества; Мсти слава, взывающего к Святой Деве в минуту единоборства с Редедей; Михаила Тверского, замученного в Орде; Дмитрия Донского,[524] спасенного молитвой преподобного Сергия на Куликовом поле. Поет он славу князей, стяжавших себе вечную память бранными подвигами: Олега, прибившего свой щит ко вратам Цареграда, Святослава, нагонявшего страх на Цимисхия, и верного царева слуги Долгорукого, который вырвал из рук шведов целый фрегат и привел его в покоренный Ревель.
Но Рылеев не только славил наших князей; он и обличал их за личные и гражданские их пороки. Устами княгини Ольги он прочитал наставление Игорю за его алчность и чрезмерную воинственность, ставя властителю на вид, что он должен быть более князь и отец своим подданным, чем воин; он потревожил тень несчастного Святополка, чтобы доказать нам, как «ужасно быть рабом своих страстей»; князьям удельным он выговаривал за их постоянные распри, он описал последние минуты жизни Дмитрия Самозванца, все душевные терзания этого тирана, у которого на свете «один друг – его кинжал»; припомнил он и Анну Иоановну как она блуждала по своим хоромам, как в тронной зале она увидала у своих ног голову казненного ею Волынского, которая посинелыми устами звала ее на суд Божий…
Поэт требовал от властителей чистоты сердца и помыслов, и глубокую скорбь возбуждал в нем образ Годунова. Рылеев, очевидно, любил Годунова за его просвещенный образ мыслей и его широкие государственные взгляды. «Дума» Рылеева «Борис Годунов» – едва ли не первая попытка реабилитировать в памяти потомства этого похитителя престола. Поэт верит, что Годунов – убийца Дмитрия, и от всего сердца сожалеет, что душа столь граждански благомыслящего царя должна нести такое бремя.
Дума «Борис» – одна из лучших. Припомним несколько строф:
