Декабристы - [60]
Из столицы новые места службы бывших гвардейцев виделись довольно смутно. На самом деле Полтавский полк стоял вовсе не в Полтаве, а неподалеку от Киева, полковой штаб находился в небольшом украинском городке Ржищеве. В январе 1821 года, по прибытии в полк, Бестужев получил, наконец, первый офицерский чин прапорщика. Армейский прапорщик без каких-либо серьезных карьерных перспектив, не бунтовщик, но всё же находящийся «под подозрением» — вот статус Бестужева-Рюмина к моменту вступления в тайное общество.
«Перевод в армию пресек все мои надежды; тут сделано мне было предложение вступить в общество; я имел безрассудность согласиться», — утверждал он на следствии>>{435}.
Личность Бестужева-Рюмина, его деятельность в тайных обществах вызывала у современников неоднозначные, чаще всего отрицательные оценки.
Негативно характеризовал Бестужева на следствии генерал-майор М. Ф. Орлов, лидер «раннего декабризма», позже отошедший от заговора: «Бестужев с самого начала так много наделал вздору и непристойностей, что его к себе никто не принимает». Военный историк А. И. Михайловский-Данилевский, не сочувствовавший заговорщикам, но по делам службы лично знавший Бестужева-Рюмина, утверждал позже: тот «играл в обществах роль шута» и «вел себя так ветрено, что над ним смеялись». Не пощадил казненного товарища по Южному обществу и Н. В. Басаргин, почти 30 лет спустя написавший, что сердце у Бестужева-Рюмина «было превосходное, но голова не совсем в порядке». В мемуарах же И. Д. Якушкина Бестужев-Рюмин и вовсе характеризуется как «взбалмошный и совершенно бестолковый мальчик» и даже «странное существо», причем, по мнению мемуариста, «в нем беспрестанно появлялось что-то похожее на недоумка»>>{436}. А Е. И. Якушкин, ссылаясь на мнение отца, и вовсе называет Бестужева-Рюмина дураком>>{437}.
Примеры можно множить, но тенденция очевидна.
Но коли Михаил Бестужев был «взбалмошный и бестолковый мальчик», «шут» и «недоумок», едва ли не душевнобольной и даже просто «дурак», уместно предположить, что Верховный уголовный суд ошибся в оценке его деятельности. В связи с этим уточним его положение в структуре тайного общества.
Южное общество стараниями Пестеля оформилось в 1821 году и действовало на достаточно обширной территории: по сути, чуть ли не на всей Украине, где были расквартированы войсковые части западной 1-й и южной 2-й армий. Заговор был четко структурирован. Руководила всем обществом могущественная и тщательно законспирированная (по крайней мере так хотелось думать самим заговорщикам) Директория во главе с председателем полковником Пестелем. Кроме председателя, среди директоров — генерал-интендант 2-й армии А. П. Юшневский, он же «блюститель», секретарь Директории. Заочно в Директорию был избран служивший в Гвардейском генеральном штабе Никита Муравьев — «для связи» с Петербургом». Директории подчинялись три отделения или, как их называли, управы.
Окончательно управы сложились в 1823 году. У каждой из них были свои руководители. Центр первой управы находился в Тульчине — месте дислокации штаба 2-й армии. Управой этой, как и Директорией, руководил Пестель. Своего рода столица второй управы — уездный город Васильков, где располагался штаб 2-го батальона Черниговского пехотного полка, входившего в состав 1-й армии. Командир батальона, подполковник С. И. Муравьев-Апостол, был председателем этой управы. Центром же третьей управы, во главе с отставным подполковником В. Л. Давыдовым и генерал-майором С. Г. Волконским, была деревня Каменка, имение Давыдова.
Существовала в заговоре и собственная иерархия, определявшая место каждого участника в составе организации. По показаниям Пестеля и Юшневского, «внутреннее образование общества заключалось в разделении членов оного на три степени» — «братьев», «мужей» и «бояр».
«Братом назывался всякий новопринятый», ему «объявляться долженствовало просто намерение ввести новый конституционный порядок без дальнейших объяснений». «Мужами» именовались «те, которые из прежних уклонившихся членов были вновь приняты»; иначе говоря — согласившиеся в 1821 году с роспуском Союза благоденствия, но потом вошедшие в Южное общество. В тот же разряд мог попасть и не состоявший в Союзе благоденствия — в том случае, если «по образу своих мыслей был склонен к принятию республиканского правления за цель». Собственно, «мужи» отличались от «братьев» именно знанием «сокровенной» цели — установления республиканского правления в России. Наконец, «боярами именовались только те, которые, не признав разрушения общества, вновь соединились». Как подчеркивал Пестель, присуждение состоявшему в обществе степени «боярина» — компетенция Директории. Предполагалось, что обо всех планах тайной организации следует оповещать только «бояр», именно с ними Директории надлежало консультироваться в самых важных случаях. Кроме того, по словам Юшневского, «бояре имели право принимать новых членов сами собою, давая только знать о том начальнику управы. Прочие же не имели права принимать без дозволения и удостоверения стороною самой управы о качествах предлагаемого члена»
