Декабристы - [37]
Однако Витгенштейн и Киселев, предупрежденные о готовящемся восстании, могли тайно уехать из Тульчина. Поскольку походу на столицу надо было обеспечить максимальную легитимность, войска не должны были знать о незаконном смещении командующего и начальника штаба; но, оставленные на свободе, те неминуемо сообщили бы войскам о незаконности действий Пестеля и его единомышленников, чем могли вызвать неповиновение подразделений приказам новых командиров. Поэтому в середине ноября Пестель через Барятинского передал тульчинским квартирмейстерам еще одно распоряжение — наблюдать за тем, «чтобы его сиятельство главнокомандующий и господин начальник штаба не скрылись и тайком не уехали». Пестель предупредил, что за неисполнение приказа тульчинские заговорщики будут «отвечать головою»>>{256}.
Конечно же, составной частью «плана 1-го генваря» по-прежнему были переворот в столице и цареубийство, только Пестель думал, что убивать теперь пришлось бы императора Константина — о том, что цесаревич отказался от престола, он до своего ареста так и не узнал. Но на этот раз Пестель не собирался вводить в курс дела северных лидеров. Не надеясь на помощь с их стороны, он, согласно плану, предполагал сразу же после начала революции оставить свой полк майору Лоре-ру и в сопровождении Барятинского ехать в столицу>>{257}. Очевидно, что он решил самостоятельно поднять и петербургское восстание с помощью тех, кто сочувствовал его идеям или был предан ему лично.
В Петербурге Пестель хотел опереться прежде всего на бывших однополчан-кавалергардов. В Кавалергардском полку служили большинство членов южного филиала на Севере. Кроме того, одним из трех кавалергардских эскадронов командовал ротмистр Владимир Пестель. Пестель-младший, скорее всего, поддержал бы восстание — не из-за сочувствия идеям заговора, а по дружбе к старшему брату>>{258}.
Безусловно, были у руководителя заговора серьезные надежды и на командира гвардейской бригады генерал-майора Сергея Шипова — его близкого друга и родственника, члена Союза спасения и Союза благоденствия. Шипов отошел от заговора после 1821 года, но всё равно до конца рассматривался Пестелем как военный министр во Временном правительстве>>{259}. Бригада Шипова состояла из трех полков: Семеновского, Лейб-гренадерского и Гвардейского морского экипажа. «Старшим полковником» Преображенского полка был брат Сергея Шипова Иван, на квартире которого во время «петербургских совещаний» 1820 года обсуждалась возможность цареубийства.
Суммируя все имеющиеся сведения о действиях Пестеля и его единомышленников, можно сделать вывод: «план 1-го генваря» вполне мог бы быть воплощен в реальные действия, и с исполнения этого плана вполне могла начаться российская революция. Недаром Пестель в ноябре 1825 года высказывал уверенность в том, что возможные аресты заговорщиков и даже его самого не могут «остановить» ход «общественных дел». «Пусть берут, теперь уж поздно!» — сказал он члену общества подпоручику Заикину, приехавшему к нему с «конфиденциальными поручениями» из Тульчина>>{260}.
Как известно, революционный поход на столицу не был осуществлен. Смерть императора Александра I намного усложнила ситуацию. Катастрофической ее сделал вал доносов на членов Южного общества, и прежде всего доносы генерала Витта и капитана Майбороды. Аресты провел специально присланный Дибичем опытный военный разведчик и следователь Александр Чернышев.
Правда, о цели приезда Чернышева в Тульчин заговорщики узнали заранее. За два дня до ареста Пестеля на квартиру к генерал-интенданту Юшневскому пришел некий «неизвестный», который передал ему записку примерно следующего содержания: «Капитан Майборода сделал донос государю о тайном обществе, и генерал-адъютант Чернышев привез от начальника Главного штаба барона Дибича к главнокомандующему 2-ю армиею список с именами 80-ти членов сего общества; потому и должно ожидать дальнейших арестований»>>{261}.
Сейчас уже невозможно установить наверняка, кто именно передал записку Юшневскому. Ясно, что предупреждение об опасности не могло исходить от Чернышева, а Витгенштейна в тот день не было в штабе. Единственным человеком, который мог послать гонца, был генерал Киселев. И это была последняя услуга, оказанная им заговору; далее начальник армейского штаба очень активно сотрудничал с Чернышевым.
Юшневский, конечно, сразу же предупредил об опасности Пестеля. Сведения о практически неминуемом аресте в Линцы, где находился штаб Вятского полка, привезли два квартирмейстерских офицера-заговорщика, Николай Крюков и Алексей Черкасов>>{262}. Пестель сжег практически весь свой личный архив. Впоследствии в процессе проведенного в его доме обыска не было обнаружено ни одного противозаконного документа, как и при обыске у Юшневского.
Двенадцатого декабря Пестеля вызвали в Тульчин, а на следующий день арестовали. Приказ о начале выступления он не отдал, предпочитая, по словам майора Вятского полка Лорера, «отдаться своему жребию»>>{263}. Эта внезапная покорность южного лидера вызвала и продолжает вызывать удивление исследователей. Поведение Пестеля накануне ареста казалось нелогичным и даже предательским с точки зрения логики заговора. Таким оно виделось, в частности, признанному знатоку темы академику М. В. Нечкиной
