Декабристы - [29]

Объединение обществ не состоялось — во многом потому, что участники Северного общества «опасались честолюбивых… видов, или стремления к диктаторству» со стороны Пестеля. При этом самому Пестелю пришлось выслушать много нелестных слов о собственных методах руководства заговором на юге, о навязывании южным заговорщикам своего «диктаторства», требовании от них «слепого повиновения»^{197}.

Объяснения с «северянами» закончились не только провалом объединительной идеи, но и разрывом личных отношений между Пестелем и Никитой Муравьевым, который, собственно, оказался главным противником этого объединения. Завершились совещания 1824 года знаменитым собранием северных заговорщиков на квартире Оболенского, на которое они пригласили и Пестеля.

«Главным предметом разговора было Временное Правление, против которого говорили наиболее Трубецкой, а также и Никита Муравьев. Они много горячились, а я всё время был хладнокровен до самого конца, как ударил рукою по столу и встал», — показывал Пестель на следствии^{198}.

Объединение двух обществ было отложено до 1826 года. Единственным реальным результатом пребывания Пестеля в столице стало образование «северного филиала» Южного общества. По словам участвовавшего в его создании Матвея Муравьева-Апостола, южный лидер хотел «составить отдельное общество так, чтобы Северное его не знало»^{199}.

Пестель попытался создать организацию, разделяющую его собственные программные и тактические установки. При этом он опирался на своих бывших однополчан-кавалергардов, многие из которых к тому же окончили, как и он, Пажеский корпус. Историк С. Н. Коржов справедливо утверждает: «Без наличия в Петербурге сильной организации, способной нанести решительный удар царской фамилии, захватить правительственные учреждения, провозгласить республику и объявить Временное правительство, восстание было бессмысленным и заранее обреченным на разгром»^{200}. К этому утверждению следует добавить, что подобная организация должна была быть предана лично Пестелю и в случае победы революции в столице могла бы помочь ему достичь «высшей власти» в новой российской республике.

Согласно новейшим исследованиям, в состав филиала до конца 1825 года был принят 21 человек^{201}. «Тайну» своей организации члены филиала не смогли скрыть от северных лидеров. Вскоре после отъезда Пестеля из Петербурга в филиале началась борьба за власть, приведшая к полному безвластию и практически парализовавшая деятельность организации. В результате многие члены филиала, извещенные о готовящемся выступлении 14 декабря 1825 года, оказались в этот день в рядах верных властям войск и принимали участие в подавлении восстания^{202}.

Между тем в штабе 2-й армии в отсутствие Витгенштейна, Киселева и Пестеля разворачивались события, крайне неблагоприятные для Южного общества. Замещавший командующего генерал-лейтенант Сабанеев, очень близкий к Киселеву, никоим образом не сочувствовал «генеральской оппозиции», не был связан никакими «личными отношениями» с Пестелем и Юшневским и совершенно не собирался помогать им в штабных интригах.

Весной 1824 года Юшневский снова чуть было не лишился своей должности. На этот раз причиной скандала были вовсе не революционные устремления интенданта, а банальная халатность с его стороны.

Проводя несколькими месяцами ранее закупки провианта для армии, Юшневский не сумел должным образом «соблюсти» казенную выгоду — заключил контракт лишь с одним поставщиком, купцом Гальпериным, который первым «изъявил желание» участвовать в поставках. Скорее всего, генерал-интендант, занятый делами тайного общества, просто поленился дожидаться других желающих и сравнивать цены. В результате казна была вынуждена заплатить за продовольствие на 100 тысяч рублей больше.

После заключения контракта Юшневский быстро понял, что допустил ошибку, и, очевидно испугавшись расследования, «покаялся» Витгенштейну. Командующий, «дабы оные [известия] не дошли до Высочайшего сведения в превратном виде», перед отъездом в отпуск написал письмо начальнику Главного штаба армии И. И. Дибичу, в котором подтвердил правильность действий своего интенданта^{203} — и этим, сам того не желая, инициировал формальное следствие против своего подчиненного. 9 мая 1824 года Сабанеев получил приказ Дибича «войти в ближайшее рассмотрение дела сего», сделать выводы и на их основании составить «уведомление» «для представления оного на Высочайшее усмотрение»^{204}.

Сабанеев оказался в непростом положении. Он обратился к Дибичу с частным письмом, пытаясь объясняться с начальником Главного штаба не как «с чиновником государственным, но как со старым однослуживцем и сотоварищем». «Пробегая предварительно всё сие дело, — писал он, — нахожу в нем многие ошибки, вовлекшие казну в убыток до 100 тысяч рублей и более».

Но указывать на ошибки генерал-интенданта значило подставлять под удар Витгенштейна, одобрившего деятельность своего подчиненного, а этого Сабанеев делать не хотел: «Но прилично ли мне уличать в ошибке главнокомандующего и оставлять документы такой улики в делах армии? Не может ли заключение мое быть ошибочным?» Сабанеев просил Дибича разрешить ему просто сообщить об обстоятельствах дела, не формулируя никаких выводов