Декабристы - [30]
Летом 1824 года Пестелю, вернувшемуся к своему полку, тоже пришлось пережить много неприятных минут в связи с деятельностью Сабанеева. И если в истории с Юшневским Сабанеев был осторожен, не хотел ни вызвать на себя гнев командующего, ни подвести его самого, то по поводу Пестеля он подобных сомнений не испытывал. В августе «исправляющий должность» командующего осматривал пехотные полки и нашел, что Вятский полк — худший «по фронтовому образованию» в 18-й пехотной дивизии и один из худших во всей армии, что и было объявлено в приказе по армии от 1 сентября 1824 года>>{206}. В принципе, вслед за этим вполне могла последовать отставка не справившегося с обязанностями полкового командира.
Для Пестеля, годом ранее получившего от самого императора благодарность за образцовое состояние полка, это, конечно, был тяжелый удар. Близкий к полковнику капитан Вятского полка Аркадий Майборода рассказывал на следствии, что история с приказом Сабанеева вызвала у Пестеля приступ раздражения и гнева. «Это не что иное означает, как натяжку; они хотят, чтобы я оставил полк, но им не удастся» — так, по словам Майбороды, Пестель комментировал этот приказ>>{207}.
И Пестеля, и Юшневского в 1824 году спасло скорое возвращение командующего из отпуска. Однако Сабанеев подал Витгенштейну целый список «неудовольствий» по поводу интенданта. Кроме того, через месяц после возвращения командующий получил от Дибича бумагу: «…Его Императорское Величество… изволил заметить большое упущение со стороны интендантства 2-й армии, коего действия вообще по сей операции нимало не доказывают того усердия, коим оно обязано долгом службы и сбережению государственных интересов, за что следовало бы генерал-интенданта 4-го класса Юшневского подвергнуть строгой ответственности и взысканию; но Его Величество, по снисхождению к отличной рекомендации Вашего Сиятельства о прежней его службе, Высочайше повелеть соизволит: сделать ему, Юшневскому, на сей раз выговор, и что Его Величество изволит оставаться в твердой надежде, что впредь подобных упущений и беспорядков во вред казне по интендантству, ему вверенному, не случится»>>{208}.
После возвращения Витгенштейна в штаб последовал новый виток интриг, направленных в первую очередь против отсутствующего в штабе генерала Киселева и опосредованно задевавших сочувствовавшего Киселеву Сабанеева. Вполне логично предположить, что Пестель и к этим интригам имел самое непосредственное отношение. Видимо, эта была завуалированная форма его мести Сабанееву и Киселеву.
Вернувшийся в декабре 1824 года в Тульчин начальник штаба обнаружил, что Витгенштейн гневается на него. Причину он без труда установил и сообщил в письме Дибичу: «Главнокомандующий мне сообщил, что во время моего отсутствия его старались убедить, что расследования генерала Сабанеева об интендантстве 2 армии возбуждены вследствие принесенных мною жалоб императору, в последнюю мою поездку в столицу».
Иными словами, командующий был уверен, что Киселев, пытаясь ослабить позиции Юшневского в штабе, донес на него императору. Получалось, что Юшневский ни в чем не виноват и просто стал жертвой несправедливого доноса. Доносчиков же Витгенштейн ненавидел — и, как показало дело Стааля, всеми силами старался «удалить» их от себя.
«Эти обвинения, — писал Киселев Дибичу, — не подействовали бы на меня, если бы я не боялся, что недоброжелатели, пользуясь моим молчанием, с жаром стараются утвердить в их мыслях главнокомандующего. Потому считаю долгом открыто объявить, что император не имел со мною разговоров о хозяйстве армии». Киселев не желал «оставлять этой грязной сплетни в неопределенности» и требовал от Дибича «свидетельства» собственной невиновности. Дибич вскоре прислал требуемое «свидетельство» — написал Витгенштейну, что Киселев к истории с Юшневским не имел никакого отношения>>{209}.
«Главнокомандующий поймет грязную интригу лиц, чувствующих себя неловко в моем присутствии; но мое обращение с ними не изменится, пока я буду служить Родине и государю», — утверждал Киселев в «благодарственном» письме Дибичу>>{210}. Начальнику штаба опять удалось победить «недоброжелателей».
И опять сам генерал-интендант не имел к этой интриге ровным счетом никакого отношения. Последствия же ее оказались для него более чем плачевными: его отношения с Киселевым неминуемо должны были перерасти в личный конфликт.
Следует признать, что схватку с Киселевым и его окружением за власть в армии декабристы проиграли. Проиграли именно из-за авантюрных действий Пестеля: будучи верным союзником начальника штаба в 1819–1821 годах, получив за это чин полковника и должность полкового командира, в 1823-м он открыто примкнул к «генеральской оппозиции» против него, попытался убрать его из армии. Но Киселев остался на своем посту и из фигуры нейтральной превратился в личного врага заговорщиков. Летом 1825 года в разговоре со своим старым приятелем Сергеем Волконским он заметил: «…напрасно ты запутался в худое дело>>{211}
