Деды и прадеды - [61]
Сегодня у Зосечки весёлый день, почти праздник. Папа Вася и мама Тася взяли её с собой в Киев — на Крещатике открылся новый магазин, «У-НИ-ВЕР-МАГ» называется. Очень смешное название. Как будто говорит: «У-у-у! Не верь, маг!»
А ещё Зосечка видела мага и чародея, который приезжал в Топоров летом. Этот грустный и таинственный дядя с крючковатым носом доставал из голой руки платочки, шарики, достал у дяди Кости Павловского из-за уха карты, только у папы Васи не смог достать, как-то не получилось. Зосечке заранее нравился этот «У», который не верил магам, и вообще, всё было хорошо.
Зосечка быстро шагала рядом с папой и мамой, лёгкий снег из прозрачного розового неба беззвучно падал огромными хлопьями, почти с ладошку размером. Навстречу этим белым, как мороженое, хлопьям было весело и хорошо подставлять румяное лицо. И если ухитриться, можно так открыть рот, что снежинка, нет, целая ладошка снега падала на язык. Вкусно!
Киев отстраивался.
Центральные улицы уже были почти так же хороши, как до лихолетья, на предновогодних улицах было полным-полно людей, которые спешили по своим делам. Зосечка верно здоровалась с каждой красивой тётей, которая шла навстречу.
Мама Тася научила Зосечку что надо здороваться со встречными. В Топорове все друг друга знали, здоровались обстоятельно, расспрашивая о здоровье, о здоровье близких. Иногда плакали, вспоминая погибших, кого знали. И Зосечка, конечно же, поняла, что мама права, что надо здороваться, расспрашивать, рассказывать про Пуца, Мурца и Куца, про их проделки с блюдечком молока, как Куц упал с печки, где Зосечка спала, а потом долго отряхивался от растёртой гречишной муки, которую мама Тася приготовила утром, чтобы печь такие вкусные гречаники.
Но в Киеве так здороваться не было никакой возможности — люди шли потоком, и Зосечка очень быстро устала здороваться: «Драстуйте! Драстуйте! Дра!..». Нет, люди шли и шли мимо. И конечно же, на бегу не рассказать про Пуца.
Тогда Зосечка решила, что она всё равно будет здороваться. Но, решила она, раз людей так много, то она будет здороваться с красивыми тётями, красивые тёти — они добрые и хорошие. Разве могут быть красивые люди плохими?
Вот папа Вася — он красивый. Он так любит маму Тасю. Он ведь уже исправился, нет, на самом деле исправился!
Зосечка вспомнила, как однажды, летней ночью, она защитила маму.
Разбуженная среди ночи каким-то шумом, слезла тихонько с печки, подошла к родителям и очень решительным голосом потребовала:
— Тату! Та-ту! Не мучь маму! Не мучь маму! Бона ж так стогне, так стогне!!!
Папа Вася почему-то очень растерялся и сразу перестал мучать маму Тасю, перекатился к стенке и из темноты задушенным голосом тут же, честное-пречестное пионерское слово (ведь пионеры никогда не врут!), пообещал больше не мучить маму.
Эта ночная история очень подняла авторитет Зосечки.
Как-то за праздничным столом Зосечка рассказала про свою решительность собравшимся родным. Все были возмущены поведением папы Васи, сидели с красными лицами, кашляли, поднимали с пола падающие вилки. А дяде Коле Павловскому стало совсем плохо — он зажал рот рукой и, подвывая, выбежал на улицу. А потом вернулся за стол, но, услышав, как дядя Тосик опять посоветовал Васе «больше не мучить маму», просто сполз под стол и всхлипывал, так сильно расстроился.
Папа Вася и мама Тася сидели опустив головы, а вся собравшаяся родня, все разом, увещевали их, всё повторяли Зосечкины слова: «Вася, не мучь маму!»
Каким-то образом эта простая история стала известна более широкому кругу родных. Теперь Васю Добровского часто привечали: «Ну як, Василь, як воно — мучение?» И папа Вася исправился. По крайней мере, Зосечка больше ночью не просыпалась от шума. А папа сказал Зосечке, что он очень любит спать на свежем сене, и часто ходил спать в сарай, на сеновал, где разложены были старые одеяла на снопах овсяной соломы. Мама Тася его простила, она ведь такая красавица! А красавицы не бывают злыми. Тася простила Васю и часто относила на сеновал чистые простыни, воду и хлеб.
Зосечка поздоровалась уже с десятой или сотой киевской красавицей. Красавицы тоже весело здоровались с маленькой круглолицей рыжеволосой девочкой, которая, так старательно выговаривая все звуки, здоровалась с ними.
Добровские шли в универмаг купить Тасе пальто и Васе отрез на костюм. Купить фабричный костюм в послевоенном Киеве было очень накладно, поэтому особым шиком было заказать у топоровского мастера костюм из синего габардина, что продавался в универмаге на Крещатике…
Зосечка уже устала. Она шла к этому «У» уже очень долго, ведь путешествие было длинным — сначала в кабине машины, потом — ещё на машине, потом пешком. Долго оказалось к этому «У». Зосечка шла, держа маму Тасю и папу Васю за руки, уже не подпрыгивая, но всё ещё высматривая красивых тёть в толпе.
Вдруг что-то зацепило её взгляд. Таточка глянула вверх, её зелёные с золотыми и карими крапинками глаза удивлённо смотрели вверх на какого-то дядю, который, ссутуленной тенью, медленно прошёл мимо. Она оглянулась назад, стараясь понять, что же такое с этим дядей, её детский мозг отказывался видеть то, что видели глаза. «Этого. Не. Может. Быть. Что это?!!»
В Германии стоит аномально жаркая весна 2018 года. Тане Арнхайм – главной героине новой книги Лейфа Рандта (род. 1983) – через несколько недель исполняется тридцать лет. Ее дебютный роман стал культовым; она смотрит в окно на берлинский парк «Заячья пустошь» и ждет огненных идей для новой книги. Ее друг, успешный веб-дизайнер Жером Даймлер, живет в Майнтале под Франкфуртом в родительском бунгало и старается осознать свою жизнь как духовный путь. Их дистанционные отношения кажутся безупречными. С помощью слов и изображений они поддерживают постоянную связь и по выходным иногда навещают друг друга в своих разных мирах.
У героини романа красивое имя — Солмарина (сокращенно — Сол), что означает «морская соль». Ей всего лишь тринадцать лет, но она единственная заботится о младшей сестренке, потому что их мать-алкоголичка не в состоянии этого делать. Сол убила своего отчима. Сознательно и жестоко. А потом они с сестрой сбежали, чтобы начать новую жизнь… в лесу. Роман шотландского писателя посвящен актуальной теме — семейному насилию над детьми. Иногда, когда жизнь ребенка становится похожей на кромешный ад, его сердце может превратиться в кусок льда.
Книга Р.А. Курбангалеевой и Н.А. Хрусталевой «Истории из жизни петербургских гидов / Правдивые и не очень» посвящена проблемам международного туризма. Авторы, имеющие большой опыт работы с немецкоязычными туристами, рассказывают различные, в том числе забавные истории из своей жизни, связанные с их деятельностью. Речь идет о знаниях и навыках, необходимых гидам-переводчикам, об особенностях проведения экскурсий в Санкт-Петербурге, о ментальности немцев, австрийцев и швейцарцев. Рассматриваются перспективы и возможные трудности международного туризма.
Действие романа разворачивается во время оккупации Греции немецкими и итальянскими войсками в провинциальном городке Бастион. Главная героиня книги – девушка Рарау. Еще до оккупации ее отец ушел на Албанский фронт, оставив жену и троих детей – Рарау и двух ее братьев. В стране начинается голод, и, чтобы спасти детей, мать Рарау становится любовницей итальянского офицера. С освобождением страны всех женщин и семьи, которые принимали у себя в домах врагов родины, записывают в предатели и провозят по всему городу в грузовике в знак публичного унижения.
После восемнадцати лет отсутствия Джек Тернер возвращается домой, чтобы открыть свою юридическую фирму. Теперь он успешный адвокат по уголовным делам, но все также чувствует себя потерянным. Который год Джека преследует ощущение, что он что-то упускает в жизни. Будь это оставшиеся без ответа вопросы о его брате или многообещающий роман с Дженни Уолтон. Джек опасается сближаться с кем-либо, кроме нескольких надежных друзей и своих любимых собак. Но когда ему поручают защиту семнадцатилетней девушки, обвиняемой в продаже наркотиков, и его врага детства в деле о вооруженном ограблении, Джек вынужден переоценить свое прошлое и задуматься о собственных ошибках в общении с другими.
Повествование ведёт некий Леви — уроженец г. Ленинграда, проживающий в еврейском гетто Антверпена. У шамеша синагоги «Ван ден Нест» Леви спрашивает о возможности остановиться на «пару дней» у семьи его новоявленного зятя, чтобы поближе познакомиться с жизнью английских евреев. Гуляя по улицам Манчестера «еврейского» и Манчестера «светского», в его памяти и воображении всплывают воспоминания, связанные с Ленинским районом города Ленинграда, на одной из улиц которого в квартирах домов скрывается отдельный, особенный роман, зачастую переполненный болью и безнадёжностью.