Дедейме - [18]
Эрке знала, что мать давно несчастлива в браке. Жизнь с отцом была обязанностью, долгом, который она выполняла. Натан не скрывал, что Ханна не интересует его как женщина, и до нее то и дело доходили слухи о бесконечной череде любовниц мужа. Одной из них, она годилась ему во внучки, он подарил квартиру. Поначалу Ханна плакала и устраивала скандалы, но Натан грубо пресекал ее причитания. Не опровергая и не подтверждая слухов о любовницах, он бросал ей: «Это не твоего ума дела!» – и переставал с ней разговаривать, переставал давать деньги на расходы.
Ханна поначалу хотела уйти от мужа, но дети воспротивились и уговорили остаться, не делать глупостей и забыть. Ханна покорилась, но с тех пор вообще перестала следить за собой, оплыла, сбросила туфли и навсегда переобулась в старые тапочки. Все платья стали ей малы, а новых она не заказывала. Ее постоянной одеждой был халат, а из-под косынки выбивались седые кудри, которые она не считала нужным закрашивать.
Когда Эрке только пошла в школу, Ханна стала бабушкой: у старшего сына, Довида, родилась дочь. Забрав Шекер к себе на воспитание, Ханна опять стала «молодой матерью». Правда, на ее внешности это никак не отразилось.
Раз в неделю Эрке купала Ханну: поставив в ванную табурет, намыливала ее тело мочалкой. «Хор-хор», – просила Ханна, еще потри. Тело Ханны чесалось и зудело, и Эрке со всей самоотдачей пыталась сделать матери приятное. Но она не могла заменить ей любящего мужа. Эрке пыталась уговорить мать одеваться лучше, несколько раз приносила ей сделанные на заказ просторные туфли 42-го размера и красивые, но неброские бархатные, шерстяные и ситцевые платья. Ханна, казалось, была рада этим подаркам. Но убрав их в дальнюю комнату, она больше никогда к ним не прикасалась. Однажды Эрке провела в доме родителей генеральную уборку и увидела, что платья съедены молью, а обувь сжалась и потускнела от сырости. Больше Эрке не делала попыток сделать маму красивой.
Справа от входа был мужской стол, за которым каждый вечер ужинал и принимал гостей отец. Сейчас на нем стоял термос и недопитый отцом чай. Слева от входа был низкий – чтобы не мешать мужчинам смотреть телевизор – женский стол. Кровать отца стояла здесь же, в прихожей, и заслоняла собой запертую на замок дверь на второй этаж. Из двенадцати комнат в доме использовались только три, остальные были заперты и пустовали. На второй этаж ходить строго-настрого запрещалось, но иногда матери требовалось взять что-нибудь оттуда и она отправляла Эрке, потому что самой подняться ей было не под силу. В шести шикарных комнатах все было покрыто пылью, будто законсервирована роскошная жизнь, которой могли бы наслаждаться Ханна и Натан, если бы захотели. Лепнина на потолках, мебель из красного дерева, дорогие кинжалы и ковры ручной работы, все в золоте, серебре. В сервантах – коллекционный импортный коньяк и дорогие вина. В ванной – дорогая сантехника. Это был совсем другой мир, не тот, в котором родители привыкли жить. Они никогда не пользовались этой роскошью, а предпочитали довольствоваться малым.
Эрке пересекла прихожую и прошла по коридору. В маленьком закутке под лестницей, между кухней и туалетом, стояла кровать матери – прямо у входа в большой зал, где проводились зимние праздники.
– Дорогие женщины! – поднимал бокал сидящий во главе длинного прямоугольного стола Натан. – Вам огромный спасибо, что вы поздравили нас, мужчин, в честь наш праздник Красной армии и морского флота. Накануне будет ваша праздник. Мы в тройном размере вас поздравим. Сегодняшний вечер вы огромный дело сделали для нас. Поздравили нас, веселите нас. Вот большая Галя, маленькая Галя, Рая, Зоя, Эрке. Танцуют, нас приглашают на танцы. Это прелесть… это сверхпрелесть!
– Небывалая, – вставил слово Борис.
– Небывалая прелесть, – подтвердил Натан. – Спасибо вам!
– Папа этим тостом сказал, что то, что стол накрыли женщины – это прекрасно. Но папа говорит, что мы на Восьмое марта сами будем стоять у плиты, сами будем готовить обеды и сами будем накрывать столы! – добавил Борис.
– И сами будем кушать, – вставил слово Гарик.
– Наши внуки, дети! Дай бог им здоровья, чтобы мы видели их определены, или, как по-русски, я не могу сказать. Чтобы мы их определили, чтобы они жили, здравствовали, по стопам – как мы вели себя, так чтобы и они по стопам нашим вели себя. У нас в семье курящих нет, пьющих нет, любящих… Любить – это надо, без любви нельзя жить. Правильно я говорю? – Натан посмотрел на присутствующих. Все закивали: «Да, правильно!» – Вот. А в остальном плохой поведений у моей семьи, у моей породы нет. У меня пятьдесят-шестьдесят человек в семье и все они хороший семьянины, мои дети. Дай бог, чтобы они шли по такой традиций, по такой путь и жили-здравствовали.
Едва Натан произнес эти слова, как комнату наполнила музыка. Кто-то включил магнитофон, и дети хором запели:
Эрке на цыпочках пересекла зал и подошла к комнате Шекер, которая примыкала к нему с другой стороны. Дверь была приоткрыта, но не было слышно никакого движения. Очевидно, Шекер еще спит. Эрке заглянула в щелку: Шекер лежала на кровати с открытыми глазами и смотрела в потолок, по ее щекам текли слезы. Когда Эрке открыла дверь, девочка вздрогнула.
«– Моя мама и красивая, и умная, и успешная. У нее было столько возможностей выйти замуж во второй раз! Но она этого не сделала, понимаешь, не сделала! Она не хотела, чтобы кто-нибудь, не дай бог, меня обидел. Моя мама из-за меня принесла свою жизнь в жертву, а я…Дарина посмотрела на сидящего напротив мужа и опустила голову. Антон кивнул и взял ее за руку, но Дарина тут же руку высвободила…».
«У Конрада Фольксманна, молодого человека тридцати шести лет от роду, в отличие от большинства его сверстников, была цель – стать канцлером Германии. Он уже не помнил, когда ему впервые захотелось этого: то ли когда он прочёл биографию Конрада Адэнауэра и захотел стать похожим на него; то ли когда он вместе с матерью вышел на уличную демонстрацию и, скандируя лозунги за объединение обеих Германий, прошёл насквозь их тихий городок Альтенбург, что к востоку от Лейпцига; то ли когда всего через несколько дней после демонстрации, в которой и он принимал участие, рухнула Берлинская стена, и он осознал, что и он может влиять на политическую жизнь страны…».
Когда коварный барон Бальдрик задумывал план государственного переворота, намереваясь жениться на юной принцессе Клементине и занять трон её отца, он и помыслить не мог, что у заговора найдётся свидетель, который даст себе зарок предотвратить злодеяние. Однако сможет ли этот таинственный герой сдержать обещание, учитывая, что он... всего лишь бессловесное дерево? (Входит в цикл "Сказки Невидимок")
Шестой ангел приходит к тем, кто нуждается в поддержке. И не просто учит, а иногда и заставляет их жить правильно. Чтобы они стали счастливыми. С виду он обычный человек, со своими недостатками и привычками. Но это только внешний вид…
Рассказ из сборника «Русские женщины: 47 рассказов о женщинах» / сост. П. Крусанов, А. Етоев (2014)
Роман молодого чехословацкого писателя И. Швейды (род. в 1949 г.) — его первое крупное произведение. Место действия — химическое предприятие в Северной Чехии. Молодой инженер Камил Цоуфал — человек способный, образованный, но самоуверенный, равнодушный и эгоистичный, поражен болезненной тягой к «красивой жизни» и ради этого идет на все. Первой жертвой становится его семья. А на заводе по вине Цоуфала происходит серьезная авария, едва не стоившая человеческих жизней. Роман отличает четкая социально-этическая позиция автора, развенчивающего один из самых опасных пороков — погоню за мещанским благополучием.
Триптих знаменитого сербского писателя Милорада Павича (1929–2009) – это перекрестки встреч Мужчины и Женщины, научившихся за века сочинять престранные любовные послания. Их они умеют передавать разными способами, так что порой циркуль скажет больше, чем текст признания. Ведь как бы ни искривлялось Время и как бы ни сопротивлялось Пространство, Любовь умеет их одолевать.
Прогрессивный индийский прозаик известен советскому читателю книгами «Гнев всевышнего» и «Окна отчего дома». Последний его роман продолжает развитие темы эмансипации индийской женщины. Героиня романа Басанти, стремясь к самоутверждению и личной свободе, бросает вызов косным традициям и многовековым устоям, которые регламентируют жизнь индийского общества, и завоевывает право самостоятельно распоряжаться собственной судьбой.