Деде Коркут - [24]

Он стегнул коня и ускакал.

Аруз остался стоять, глядя ему вслед. С усов его капала кровь.

В крепости Бейбурд Бейрек по-прежнему томился в темнице. Каждую ночь Сельджан приходила к нему в одежде воина, вешала меч на стену, раздевалась. Каждую ночь Бейрек снимал меч со стены, вынимал из ножен, клал между собой и девушкой. Сколько ночей так прошло, сколько дней, сколько месяцев?

Может быть, в эту ночь небо было чернее, звезды тусклее, ветер заунывнее. И в эту ночь Сельджан пришла в одежде воина, разделась, повесила на стену меч. Но в эту ночь рука Бейрека не поднялась, чтобы снять его со стены.

Наступило утро. Сельджан уже не было. Но двери темницы были распахнуты. Бейрек встал, подошел к двери – и стражника не было. Бейрек вышел и оказался внутри крепости. Прогуливаясь, он подошел к белобашенной ограде, увидел крепостные ворота, приблизился к ним. Ворота тоже были открыты. Стражники отставили свои копья. Бейрек сначала удивился, потом медленно прошел через ворота, очутился по ту сторону ограды. Здесь был простор, здесь было поле, здесь он был свободен. Бейрек не верил в свое освобождение; он огляделся вокруг, потом, почувствовав устремленный на него взгляд, поднял голову: со стены, из белой башни на него смотрела Сельджан. Она знала, что Бейрек никуда не уйдет. Бейрек повернулся и пошел обратно.

Мимо крепости Бейбурд проходили купцы. Бейрек бродил у башен и стен, здоровался, отвечал на поклоны. Он стал здесь своим. Он уже снял одежду с обрезанными рукавами и штанинами – знаком неволи – и носил обычную одежду. Но каждые три или пять дней Бейрек поднимался на самую высокую из башен и в тоске, в печали, в тайной надежде смотрел вдаль, в сторону своей утерянной отчизны.

Однажды Бейрек вышел погулять за крепостной стеной. У стены лежал камень, он сел на камень. Место это напоминало скалу близ Шуши, отсюда были видны извилистые дороги.

Тяжело поднимался в гору караван. Он достиг камня, на котором сидел Бейрек. Это был караван из огузских краев. Однако ни купцы не узнали Бейрека, ни Бейрек их – прошло три года!

Поздоровались. Бейрек спросил:

– Из каких вы земель, купцы?

Купцы отвечали:

– Из огузских земель.

Чтобы скрыть замешательство, Бейрек отвернулся, но взял себя в руки и молвил:

– Спрошу я вас про сына Салора, Газана, из огузских земель. Жив ли он? Спрошу я вас про Карабудага, Дондара, Амана, Гараджа Чабана. Живы ли они? Про Бейбуру спрошу, про жену его, про дочерей. Живы ли они? Дочь Бейбеджана Банучичек дома или в могиле?

Старый купец отвечал:

– Если спрашиваешь про сына Салора, Газана, про джигитов его, то они живы. Если спрашиваешь про Бейбуру, про жену его и дочерей, то живы и они: сняв белое, надели черное из-за пропавшего без вести Бейрека. Банучичек мы видели плачущей на развилке семи дорог, стонущей: «О, мой Бейрек!..» А ты, джигит, случаем, не из огузов? Не слыхал ли чего о сыне Бейбуры, Бамсы Бейреке?

Бейрек молвил:

– Нет, купцы, я не из огузов. Я странник – бездомный, безродный. Но когда вы вернетесь обратно, в огузские земли, скажите белобородому отцу Бейрека, его седовласой матери, сестрам его, а еще дочери Бейбеджана Банучичек – пусть не ждут Бейрека, он не вернется. Пусть отец заколет его жеребца, приготовит из него плов, мать и сестры пусть снимут черное, наденут голубое, справят последний траур по Бейреку. Пусть найдут жениха его невесте: кто ей понравится, кого она полюбит, пусть за того выходит. А Бейрек, скажите, ушел туда, откуда не возвращаются.

Старый купец отвечал:

– Бедный Бейрек! Умер на чужбине!

Потом он достал из хурджина узелок и протянул его Бейреку.

– Странник, – молвил он, – может, путь твой пройдет мимо могилы Бейрека. Тогда положишь на нее вот это. Это наша земля. Жизнь торговых людей проходит в чужих краях, вот мы и возим нашу землю с собою: если придется умереть на чужбине, пусть на нашу могилу бросят хоть горстку родной земли. Возьми и будь здоров!

Караван удалился.

Бейрек долго смотрел ему вслед, потом развязал узелок. Уткнулся лицом в землю в своей горсти, задохнулся, прошептал:

– Запах полыни!

И вдруг понял он, что больше не может здесь оставаться. Сорвался с места и как безумный побежал. Перепрыгивал через откосы, обрывы…

Со стены из белой башни Сельджан-хатун увидела убегающего Бейрека, заметалась, как раненая птица. Она готова была взлететь с ограды. Хотела позвать стражников, чтобы они догнали Бейрека, поймали, вернули. Но поняла, что все напрасно – не вернуть Бейрека! И Сельджан-хатун с бесконечной тоской смотрела вослед любимому, исчезающему вдалеке.

Бейрек добежал до ущелья, огляделся вокруг. Увидел невдалеке табун лошадей. От табуна отделился конь, подбежал к нему. Бейрек посмотрел – и узнал своего Серого жеребца. Когда Бейрек попал в плен, Серый жеребец чутьем разыскал хозяина, прибился к табуну Кара Арслана, стал добровольным пленником.

Серый жеребец издалека учуял Бейрека, подскакал к нему и, встав на дыбы, заржал. Поднял он голову, поднял одно ухо и встал перед Бейреком. Бейрек обнял коня. Поцеловал его в оба глаза, вскочил ему на спину.

– Я не назову тебя конем – назову братом. Ближе брата – товарищем назову! Товарищ мой, отвези меня в родные края, – молвил он и помчался как ветер.