Дай оглянусь, или Путешествия в сапогах-тихоходах - [17]

Ваганов хороший работник и умеет любить свою работу, но он человек настроения: какая-нибудь чепуха, крошка, крупинка, попавшая в поле его внимания,— катализатор, может круто изменить его состояние, заставить принять неожиданное решение.

Таким-то примерно образом Ваганов оказался в Гималаях и пробыл в чужих краях долгое время. Ваганову отказалось подчиниться мыло — вот с чего начался этот памятный день. Оно выскользнуло из рук, а когда Ваганов попытался его поймать, не далось.

— Ты пропало, мыло! Сопротивление бесполезно! —ворчал Ваганов, ловя мечущийся по раковина обмылок и еще больше ожесточаясь. — Ну куда ты денешься, скажи, куда?..

Мыло поймано, зажато в кулаке, осторожно пущено в ход, сопротивляющееся — черт побери! — такому понятному — всем!— порядку, как утренний туалет!

Потом оно, сопровождаемое недобрым и подозрительным взглядом, кладется на место. Но это — подозрительный взгляд и ворчание — уже игра, и которую перешло самое искреннее возмущение поведением мыла.

Раньше вещи были куда уживчивее. Но уже давно контакт с ними разладился. Вещи стали сопротивляться и даже избегать Ваганова. Они только делали вид, что все ладно, на самом деле вещи его сторонились, не хотели с ним связываться.

В доме некоторое время была собака, спаниель Чарли. Но он, как скоро выяснилось, обладал вполне реальным, установившимся характером и имел виды на равноправие и сосуществование на договорных началах. Чарли был самостоятелен и независим, и за эти дурные черты Ваганов его невзлюбил и скоро сбыл с рук.

Ваганов завел дружбу с цветами.

На шкафу и на подоконниках поселились две разные лианы, турецкий перец и несколько кактусов. Кактусы, надо заметить, принесла в дом дочь: Ваганов не любил их за колючки, за такой же неуживчивый характер, как у Чарли.

За цветами Ваганов ухаживал, даже поссорился как-то с женой за то, что не полила цветы, пока он был в командировке. Жена к цветам была равнодушна.

Когда Ваганов оставался дома один — такое случалось не часто,—подходил к цветам, думал о них. Стирал с листьев пыль мокрой тряпкой, устраивал им душ, опрыскивал заплесневевшую землю раствором марганцовки, купил удобрение.

(Старел Ваганов, старел!)

На перце завелась тля, его бы выбросить, но Ваганов тлю обирал, сбивал с бутонов щелчком пальца смывал душем. Все это не помогло; Ваганов разыскал (дело было осенью) спрятавшихся под палой листвой божьих коровок, посадил на перец и долго наблюдал, как те работали на его плантации.

Цветы ничем не отвечали на его заботу, кроме хорошего роста, но Ваганов думал, что,—конечно, он читал в «Литературке» статью «Чувствуют ли растения?»—что они знают, когда к ним подходит он, а не жена или теща: та однажды, убирая в комнате, оторвала пол-лианы и, страшась его гнева, сунула оторванный кусок стеблем в землю; Ваганов месяц держал стебель в воде, чтобы он пустил корни.

В тот день, когда мыло отказалось повиноваться Ваганову, стало понятно, что с нервами у него совсем нехорошо — нужно лечиться, и мало ли что еще обнаружится; в ширящийся круг этих мыслей пришла и та неожиданная: растения могут лечить (Ваганов собирал кое-какие лекарственные травы, хоти и не пользовался ими, отдавал обычно знакомым), могут лечить, не будучи разрезанными, раскрошенными, запаренными в кипятке...

К своим сорока пяти годам Ваганов обзавелся пятком разных болезней: жить с ними было можно, но, как и все, он, конечно же, боялся той самой главной болезни, думал о ней, заранее искал выхода.

Мысль об особом способе лечения, родившись, побежала, побежала, коснулась страшного...

...Ваганов заболел. Он выслушал сотни советов, и каждому какое-то время верил. Но вот узнал, что где-то в Гималаях — в одном только месте земного шара — растет широколистая лиана. Обвивающая дерево точной спиралью, она лечит неизлечимую болезнь —но необычным способом Растение не нужно ни срезать, ни сушить, ни запаривать или, срезав, прикладывать к больному месту. Наоборот, это растение может лечить только оставаясь нетронутым. Оставаясь живым. Нужно поселиться подле него и, если хочешь жить пробыть рядом долгое время, месяц, два — лиана спустится к тебе и вылечит...

Ваганов шел в этот день на работу пешком.

...Он едет в Гималаи, «страну чудес, обитель богов», жилище владыки йоги — Шивы. На южный склон хребта, куда-то под индийский городок Шайон.

Ваганов не знает той местности, не представляет того городка, но ждет, что его там будут слепить солнце и белые стены невысоких домов; он пойдет по небольшой площади и будет видеть смуглолицых людей в белых одеждах и высокую зеленую (как в Батуми) гору невдалеке, а в дымке — прозрачные как дым, исчезающие в небе Гималаи.

Сутки он проживет в душной, раскаленной гостинице, будет бродить по городу, принюхиваясь к незнакомым запахам, заходя в магазины и ничего не покупая, дивясь необычности товаров и вежливости продавцов.

Он подойдет на прогулке к высокому чугунному забору и воротам, за которыми будет чей-то открыточный дворец, и, насмотревшись, побредет дальше, трогая прутья забора...

Ваганов пьет незнакомые вкусные напитки и ест бедные и странные блюда.