Дай оглянусь, или Путешествия в сапогах-тихоходах - [19]
Ваганов поднял голову: за время сна ничего, разумеется, не изменилось — ветка все так же обнимала сук, не думая спускаться к Ваганову.
Ему захотелось закричать — нахлынул детский ужас, страх ребенка, оставшегося в одиночестве в незнакомом, чужом месте, тот самый неуправляемый страх, который он испытал совсем недавно, наполовину забравшись на кран. Ваганову захотелось бежать отсюда—бросив все,— бежать в деревню, а оттуда в Шайон — и домой, домой, к черту лечение, к черту лиану, все это придумано для дурачков, он умрет здесь скорее, чем дома...
Громадным усилием усмирил Ваганов закипавшее в нем безумие, удержал тело, рвущееся броситься по тропинке вслед за худолицым и его сыном.
Намеренно медленными движениями стал готовить чай. Худолицый снабдил его таганчиком, некой треногой с обручем, под которым разводят огонь, а на обруче стоит чайник. Ваганов установил таган, наломал в кустарнике сухих веток поджег...
Вот и первый его огонек—да где—в Индии! В Гималаях!
Чайник быстро закоптел, с непривычки (а вернее, с отвычки: в войну Ваганов был хорошо знаком с таганам) он кипятил его долго. Когда дым понесло в сторону лианы, испугался - вдруг ей не понравится?
Чай он пил, так же сидя у дерева, из толстой фаянсовой кружки, думая, что вся его затея - страшная чепуха, что он не успеет вовремя выбраться отсюда, чтобы повидать еще жену и дочь.
Забираясь на ночь в спальный мешок, привезенный, очевидно, кем-то до. него (жив ли?) издалека, Ваганов положил рядом ружье и долго не спал, слушая птичьи крики, чье-то ухание, верещание, шорохи ночной жизни леса. Несколько раз просыпался, нащупывал ружье, слушал звуки, изменившиеся за это время, снова засыпал.
Утром, чуть вылезши из палатки, увидел змею. Длинная, тонкая, она кольцом лежала у дерева и подняла голову над землей, когда увидела движение у палатки. Ваганов встал —в траве проструился, прошелестел ручеек, змея исчезла. Ваганов осмотрелся. Все было как вчера. «Может, тоже лечиться приползла?—подумал Ваганов.— Неужели и здесь очередь?»
На завтрак ушло много времени, но Ваганов был этому рад. Других дел не было. Мысли двигались— из-за вернувшейся боли — замедленно, вяло. «А вдруг еще кто-то из зверей лечиться придет?»— запоздало подумал он.
После завтрака сел у лианы, на вчера найденное место, сел покорно, как будто принимал в поликлинике кварц.
Врач в Шайоне говорил с ним по-английски, Ваганов кое-что понял. Лиана — их в этом краю несколько сот — лечит только одного человека за всю свою жизнь. Она, пошутил он, однолюб. Врачи не знают пока, почему лиана спускается к больному человеку,— каждый раз причина другая, какой-либо закономерности они не уловили. Нужно добиться ее расположения, настроиться на ее волну. Но может, лиана настраивается на волну больного человека? Может быть, она слышит крик боли? Возможно, играет роль время, проведенное вместе — да, это наверняка. Возможно, еще чтото... Вы сами должны это выяснить. Должны быть в какой-то мере исследователем. И даже помочь нам в этом.
Но вполне вероятно,—тут врач развел руками,— совсем, совсем другие причины заставляют лиану спуститься к человеку. Ведь в мире столько еще неизвестного, столько...
Худолицый, вспомнил Ваганов, постоял перед лианой на коленях, что-то долго шептал ей,— может, и ему так? И тут же хмыкнул — ни во что не верящий европеец в роли буддиста! Впрочем, ни во что не верить — это значит верить во все понемножку... Как же мне вести себя с тобой, лиана? Жить хочется!
В этот первый день Ваганов осторожно обкопал растение, полил его, проверил ствол лианы, нет ли каких паразитов, долго смотрел вверх, на теряющуюся в кроне зелень ее листьев. Он даже не узнал, цветет ли она, кто, когда опыляет цветы, не запомнил латыни названия.
Работа у лианы приносила Ваганову надежду. Пусть увидит меня, пусть заметит. Если будет читать мои мысли, поймет, что не злодей. Ваганов считал себя незлым человеком, хотя и был злопамятен: если кого не любил, так уж на всю жизнь. Но вот зла никому никогда не замышлял, живя внутри себя; активен же был, только защищаясь, нанося тогда болезненные, наспех обдуманные удары — и каясь потом, и жалея того, кого больно ударил.
Лиана, конечно, будет «читать» его, ну что ж, пусть читает — он не хуже и не лучше других: человек, «мыслящий тростник», «с ним в родстве деревья и трава»...
Братом, братом, братом... Братом. Ваганов решал задачу, бродя по поляне, работая у лианы, сидя у дерева, уходя ненадолго в лес. Садясь к лиане, он рассказывал ей обо всем, рассказывал, потому что пришла потребность говорить, наполнять голосом пустую храмину поляны. Он рассказывал ей о себе, о жене, и дочери, вспомнил спаниеля Чарли и рассказал о нем. Он пел, сидя у дерева, но потом испугался, что его голос может не понравиться лиане, и перестал. Братом.
Ваганов чувствовал в себе рост опухоли, чужого тела, его тяжеление и агрессию; боль увеличивалась, время от времени сознание на мгновение темнело, его пошатывало.
— Пора,—говорил он в такие минуты лиане,— пора!
Теперь он уже спал под деревом, по-детски надеясь, что откроет утром глаза и увидит спускающуюся к нему плеть лианы. Братом.
В книгу входят две фантастические повести — заглавная и «Робот в шляпе», а также два рассказа.Герой первой повести четвероклассник Славик встречается с пришельцами с далекой планеты Коламба и, подружившись с ними, переживает удивительные приключения. Во второй повести, наряду с людьми, действуют и их помощники — роботы.Для младшего и среднего школьного возраста.
Шестиклассники Никита (Кит) Балашов и Даня Шахов (Шах) первыми смекнули, что за тем необычным, что происходит в районе их города, может быть только одна причина — пришельцы. И они начинают расследование…
Что делать — обломки Великого Кораблекрушения разбросаны сейчас по всему свету… Как живется эмигранту в чужой стране? О чем и о ком он вспоминает, что видит в первую очередь? От чего закрывается, над чем смеется? Во что верит? В чем находит утешение? Мой дядя Миша, автор сборника, не отвечает на эти вопросы, подобной смелости он на себя не возьмет. Он просто обращает все, чем полнятся голова и сердце, в рассказы-монологи, и слава Богу, у него нашелся слушатель — я. В его рассказах, пересыпанных усмешкой, столь свойственной одесситам, его утешение, вздох… и в то же время самоутверждение: "Я мыслю, следовательно, существую".
Выдумщики существовали и в первобытные времена — иначе мы не имели бы всего того, чем владеем сейчас.
Лина Кавальери (1874-1944) – божественная итальянка, каноническая красавица и блистательная оперная певица, знаменитая звезда Прекрасной эпохи, ее называли «самой красивой женщиной в мире». Книга состоит из двух частей. Первая часть – это мемуары оперной дивы, где она попыталась рассказать «правду о себе». Во второй части собраны старинные рецепты натуральных средств по уходу за внешностью, которые она использовала в своем парижском салоне красоты, и ее простые, безопасные и эффективные рекомендации по сохранению молодости и привлекательности. На русском языке издается впервые. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Повествование описывает жизнь Джованны I, которая в течение полувека поддерживала благосостояние и стабильность королевства Неаполя. Сие повествование является продуктом скрупулезного исследования документов, заметок, писем 13-15 веков, гарантирующих подлинность исторических событий и описываемых в них мельчайших подробностей, дабы имя мудрой королевы Неаполя вошло в историю так, как оно того и заслуживает. Книга является историко-приключенческим романом, но кроме описания захватывающих событий, присущих этому жанру, можно найти элементы философии, детектива, мистики, приправленные тонким юмором автора, оживляющим историческую аккуратность и расширяющим круг потенциальных читателей. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
В этой книге рассказано о некоторых первых агентах «Искры», их жизни и деятельности до той поры, пока газетой руководил В. И. Ленин. После выхода № 52 «Искра» перестала быть ленинской, ею завладели меньшевики. Твердые искровцы-ленинцы сложили с себя полномочия агентов. Им стало не по пути с оппортунистической газетой. Они остались верными до конца идеям ленинской «Искры».
Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.
ОТ АВТОРА Мои дорогие читатели, особенно театральная молодежь! Эта книга о безымянных тружениках русской сцены, русского театра, о которых история не сохранила ни статей, ни исследований, ни мемуаров. А разве сражения выигрываются только генералами. Простые люди, скромные солдаты от театра, подготовили и осуществили величайший триумф русского театра. Нет, не напрасен был их труд, небесследно прошла их жизнь. Не должны быть забыты их образы, их имена. В темном царстве губернских и уездных городов дореволюционной России они несли народу свет правды, свет надежды.
В истории русской и мировой культуры есть период, длившийся более тридцати лет, который принято называть «эпохой Дягилева». Такого признания наш соотечественник удостоился за беззаветное служение искусству. Сергей Павлович Дягилев (1872–1929) был одним из самых ярких и влиятельных деятелей русского Серебряного века — редактором журнала «Мир Искусства», организатором многочисленных художественных выставок в России и Западной Европе, в том числе грандиозной Таврической выставки русских портретов в Санкт-Петербурге (1905) и Выставки русского искусства в Париже (1906), организатором Русских сезонов за границей и основателем легендарной труппы «Русские балеты».