Давно хотела тебе сказать - [46]

Но тут я вспоминаю, что не я, а ты первым заговорил о любви. Ты, не я, признался первым.

Как же прикажешь тебя понимать?

Впрочем, неважно. Я выдумала эту девушку. Даже тебя до какой-то степени придумала, приспособила к собственным целям. Придумала, что любила тебя. Придумала, что ты умер.

У меня тоже есть всякие приемы и ловушки. Пока я еще не знаю, как они сработают, но не стану заранее их отвергать: приберегу на всякий случай.

Лодка-находка Перевод Александры Глебовской

Там, где кончались Белл-стрит, Маккей-стрит и Майо-стрит, находился Разлив. Там протекала река Ваванаш, которая каждую весну выходила из берегов. Выпадали весны – примерно одна из каждых пяти, – когда вода заливала дороги со стороны города и растекалась по полям; получалось мелкое, покрытое рябью озеро. В свете, отражавшемся от воды, все вокруг казалось ярким и холодным, как оно бывает в городах на берегах озер, и пробуждало или возрождало смутные надежды на некое бедствие. Жители приходили на все это посмотреть – чаще всего под конец дня или в ранние сумерки – и посудачить, все ли еще вода поднимается и дойдет ли на сей раз до границы города. Как правило, жители младше пятнадцати и старше шестидесяти пяти сходились на том, что дойдет.

Ева и Кэрол выехали из города на велосипедах. Свернули в конце Майо-стрит с дороги – домов там уже не было – и двинулись напрямик через поля, вдоль проволочной изгороди, зимой завалившейся на землю под тяжестью снега. Немного покрутили педали, потом увязли в густой траве, бросили велосипеды и подошли к берегу.

– Давай найдем бревно и покатаемся, – предложила Ева.

– С ума сошла? Ноги отморозим.

– «С ума сошла? Ноги отморозим!» – передразнил один из мальчишек, тоже стоявших у кромки воды. Проговорил он это гнусавым, писклявым голосом, как обычно мальчишки говорят девчоночьими голосами, хотя сами девчонки говорят совсем не так. Эти мальчишки – всего их было трое – учились с Евой и Кэрол в одном классе, так что девочки знали их имена (а имена их были Фрэнк, Бад и Клейтон), однако Ева и Кэрол, которые приметили и признали мальчишек еще с дороги, первыми с ними не заговорили, на них не смотрели, да и вообще делали вид, что рядом никого нет. Мальчишки, похоже, пытались соорудить плот из досок, выловленных из воды.

Ева и Кэрол сбросили туфли и носки, вошли в воду. Ноги заломило от холода, по венам будто бы побежали синие электрические искры, но девчонки забирались все глубже, подбирая юбки, сзади – в обтяжку, а спереди – кулём, чтобы удобнее было держать.

– Эк переваливаются, куры толстозадые.

– Дуры толстозадые.

Ева и Кэрол, понятное дело, притворились, что ничего не слышат. Они выловили бревно, забрались на него, поймали пару дощечек, чтобы грести. В Разливе вечно плавала всякая всячина – ветки, штакетины, бревна, дорожные указатели, ненужные доски; а иногда – водогреи, раковины, кастрюли и сковородки, случалось даже – автомобильные сиденья или мягкие кресла; можно было подумать, что Разлив доплескивается до самой свалки.

Девчонки погребли прочь от берега, на холодный озерный простор. Вода была совершенно прозрачной, видно было, как у дна колышется бурая трава. А пусть понарошку это будет море, решила Ева. Она подумала про затонувшие страны и города. Атлантида. А пусть мы понарошку будем викинги, мы плывем на ладье – в Атлантике их ладьи казались такими же тонкими и хлипкими, как это бревно на Разливе, а под килем у них была прозрачная вода на много миль, а дальше город со шпилями, нетронутый, будто драгоценный камень, который уже не достанешь с морского дна.

– Это ладья викингов, – сказала Ева. – А я – резная фигура на носу.

Она выпятила грудь и вытянула шею, пытаясь изобразить дугу, а потом скорчила рожу и высунула язык. После этого обернулась и впервые обратила внимание на мальчишек.

– Привет, придурки! – заорала она. – А вам слабó сюда заплыть, тут глубина три метра!

– Врешь, – отозвались они без малейшего признака интереса; она и правда врала.

Девчонки проплыли мимо купы деревьев, разминулись с мотком колючей проволоки и оказались в заливчике, возникшем на месте естественного понижения почвы. Ближе к концу весны на месте заливчика образуется пруд, кишащий лягушками, а к середине лета воды в нем совсем не останется, только низкая поросль кустов и тростника, зеленеющих в знак того, что почва у корней еще влажная. Вдоль крутого берега пруда росли деревья повыше – ивы, над водой торчали верхушки. Бревно ткнулось в ивы. Ева и Кэрол увидели, что впереди что-то застряло.

Это была лодка, точнее, часть лодки. Старая весельная лодка – один борт отломан почти целиком, доска, раньше служившая скамейкой, болтается без опоры. Лодка запуталась среди ветвей и лежала, задрав кверху нос, вроде как на боку – вот только бока у нее не было.

В головы им, без всяких обсуждений, одновременно пришла одна и та же мысль.

– Парни! Эй, парни!

– Мы вам лодку нашли!

– Бросайте свой дурацкий плот, идите сюда, посмотрите на лодку!

Сильнее всего удивило их то, что мальчишки действительно пришли – по полосе суши, чуть не бегом, чуть не кувырком вниз по склону, настолько им было интересно.