Давид Сасунский - [9]

Божьей волей ангел Габрел сошел,

Простер руку и сына с отцом развел,

Как если бы два петуха дрались

И кто-нибудь взял и рознял их.

Давид вскричал, сказал:

«Мгер! За то, что ты дрался со мной,

Устыдил меня посреди чужих,

К сладчайшему богу я зову,

Чтоб вовек от тебя не рождался сын,

Чтоб ты смерти не знал до христова суда».

Повелел господь, —

Ангел жилу у Мгера исторг из спины,

Чтобы сын от него не родился на этой земле.

26

Он сказал проклятье, домой пошел.

Когда подрался с Мгером он,

На нем заалела кровь.

Сказал: «Хандут-хатун, принеси воды».

Давид скинул платье, помыться хотел,

Упал его взгляд на десную его:

Патараза крест почернел на десной.

Сказал: «Хандут-хатун,

Голову мне не Мгер разил,

Патараза крест разил меня.

Жена, я пойду к Чымышкик-султан.

Клялся — восемь дней, восемь лет прошло.

Жена, я пошел».

Сказал, вскочил на коня Джалали,

Поскакал ко дворцу Чымышк.

Валерий Брюсов

К армянам

Да! Вы поставлены на грани

Двух разных спорящих миров,

И в глубине родных преданий

Вам слышны отзвуки веков.

Все бури, все волненья мира,

Летя касались вас крылом, —

И гром глухой походов Кира,

И Александра бранный гром.

Вы низили, в смятеньи стана,

При Каррах, римские значки;

Вы за мечом Юстиниана

Вели на бой свои полки;

Нередко вас клонили бури,

Как вихри — нежный цвет весны, —

При Чингиз-Хане, Ленгтимуре,

При мрачном торжестве Луны.

Но, — воин стойкий, — под ударом

Ваш дух не уступал Судьбе;

Два мира вкруг него не даром

Кипели, смешаны в борьбе.

Гранился он, как твердь алмаза,

В себе все отсветы храня;

И краски нежных роз Шираза,

И блеск Гомерова огня.

И уцелел ваш край Наирский

В крушеньях царств, меж мук земли:

И за оградой монастырской

Свои святыни сберегли.

Там, откровенья скрыв глубоко,

Таила скорбная мечта

Мысль Запада и мысль Востока,

Агурамазды и Христа, —

И, — ключ божественной услады,

Нетленный в переменах лет, —

На светлом пламени Эллады

Зажженный — ваших песен свет!

И ныне, в этом мире новом,

В толпе мятущихся племен,

Вы встали — обликом суровым

Для нас таинственных времен.

Но то, что было — вечно живо!

В былом — награда и урок.

Носить вы вправе горделиво

Свой многовековой венок.

А мы, великому наследью

Дивясь, обеты слышим в нем…

Так! Прошлое тяжелой медью

Гудит над каждым новым днем.

И верится, народ Тиграна!

Что, бурю вновь преодолев,

Звездой ты выйдешь из тумана,

Для новых подвигов созрев,

Что вновь твоя живая лира,

Над камнями истлевших плит,

Два чуждых, два враждебных мира

В напеве высшем съединит!

1916 г.

К Армении

В тот год, когда господь сурово

Над нами длань отяготил,

Я в жажде сумрачного крова,

Скрываясь от лица дневного,

Бежал к бесстрастию могил.

Я думал: божескую гневность

Избуду я в ночной тиши:

Смирит тоску седая древность,

Тысячелетних строф напевность

Излечит недуги души.

Но там, где я искал гробницы,

Я целый мир живой обрел.

Запели в сретенье денницы,

Давно истлевшие цевницы,

И смерти луг — в цветах расцвел.

Не мертвым голосом былины,

Живым приветствием любви

Окрестно дрогнули долины,

И древний мир, как зов единый,

Мне грянул грозное: Живи!

Сквозь разделяющие горды

Услышал я ту песнь веков,

Во славу благостной природы,

Любви, познанья и свободы,

Песнь, цепь ломающих рабов.

Армения! Твой древний голос —

Как свежий ветер в летний зной!

Как бодро он взвивает волос,

И как дождем омытый колос,

Я выпрямляюсь под грозой!

9 декабря 1915 г.