Давай притворимся, что этого не было - [67]

Я осуждала и отвергала людей, у которых, как мне казалось, было больше, чем у меня, точно так же, как меня осуждали в детстве за то, что у меня всего меньше.

Я бросила свой чемоданчик в багажник и пошла помогать своим новым подругам с их огромными чемоданами и сумками, и они благодарно мне улыбались, недоумевая, как это мне на такую длинную поездку хватило такого маленького багажа. Я улыбалась им в ответ, и мне было немного неловко слушать их похвалы. Может, их чемоданы и были раза в три больше, чем у меня, но привезенный мной эмоциональный багаж быстро заткнул бы их за пояс. Зато теперь весу в нем поубавилось.

Мое предположение, что вино пьют только богатые снобы и что все быстренько разобьются по группам в зависимости от того, кто какое нижнее белье носит, не оправдалось. Самое же главное: не оправдалась уверенность, которую я вынашивала годами: уверенность в том, что девочкам доверять нельзя. Да, некоторые девушки и правда могут быть теми еще засранками, но к парням это относится в не меньшей степени (и даже, как видно, к некоторым детям), и вот теперь я постепенно избавлялась от своего предрассудка, который, хоть я этого и не понимала, все это время меня сковывал. Как оказалось, девушки – нормальные, и им можно (пока про каждую в отдельности не выяснится, что она сучка) доверять. Девушки оказались прекрасными и относительно безобидными.

Лучше беспокоиться по поводу пум-вампиров, которые подкрадываются к вам из леса в четыре часа утра.

Я волшебник страны Оз среди домохозяек (в том плане, что я одновременно «великая» и «ужасная», а еще потому, что время от времени прячусь за шторами)

У нас с Виктором очень разные представления о том, что такое чистота в доме.

По мнению Виктора, чистота в доме непременно означает, что все находится на своих местах (за исключением восьми тысяч проводов и удлинителей, которые торчат из каждого электронного устройства в нашем доме и которых, судя по всему, он не видит). Кроме того, она подразумевает, что все это происходит как по волшебству и без какого-либо его участия в уборке (за исключением того раза, когда я забежала в гостиную, потому что мне послышалось, что он там себе рот взбитыми сливками из баллончика наполняет, но оказалось, что это у него всего лишь полироль для мебели. Поразительно, до чего звук, который получается, если выдавливать в рот сливки из баллончика, похож на звук, с которым разбрызгивается лимонная полироль. На секунду мне стало стыдно, что Виктор все-таки взялся за уборку без меня, но тут я поняла, что он просто полирует рычаг переключения передач своей машины, так что спокойно пошла дальше смотреть свои фильмы про зомби).

Мое представление о чистоте дома куда проще. Меня вполне устраивают груды писем, журналов и игрушек при условии, что под этими завалами чисто и нет антисанитарии.

Как по мне, по внешнему виду дома всегда должно быть сразу понятно, что в нем живут, и я буду считать его чистым до тех пор, пока не начну прилипать к полу или не подхвачу холеру. Я могу не обращать внимания на горы одежды на кровати в комнате для гостей, потому что знаю, что эта одежда только что из сушильной машины, и ее осталось только сложить. А вот Виктор то и дело будет бросать недовольные взгляды на растущую кучу и громко фыркать, пока я наконец не сломаюсь и не спрошу, почему он издает звуки, как будто он сдувающийся воздушный шар. Мы смотрим на одну и ту же комнату для гостей и видим две совершенно разные вещи. Виктор видит опаснейший вулкан, извергающий одежду, которую я, как видно, нарочно отказываюсь развесить – из-за лени, а также потому, что целенаправленно пытаюсь довести его до нервного срыва. Для меня же эта гора – личное достижение… материальное олицетворение всех тех стирок, что я устроила за последние пару месяцев. Это такой своеобразный кубок из одежды, про завоевание которого я совсем позабыла. Виктор же утверждает, что в нашем доме как будто живет какой-то сумасшедший и лепит Везувий из свитеров, которым место в шкафу. Тогда-то мне и приходится напомнить ему, для чего люди придумали двери, и я закрываю дверь в комнату для гостей.

– Видишь? – говорю я. – Проблема решена.

– Ты не можешь решить проблему, просто перестав пользоваться теми или иными комнатами в доме, – возразил он, а я сказала, что это полная чушь, потому что я пользуюсь этой комнатой постоянно. Я использую ее в качестве гигантского шкафа для одежды, которую нужно развесить. А еще я храню в ней свой эллиптический тренажер. Виктор в ответ заметил, что я больше не использую тренажер «по назначению», и я спокойно объяснила ему, что он ошибается, потому что я купила этот тренажер, намереваясь заниматься с ним, пока не надоест, а потом сушить на нем одеяла и покрывала. Раз уж на то пошло, меня следовало бы похвалить за дальновидность и за то, что я не запихиваю все наши одеяла в сушильную машину, в которой они бы непременно сели. Отвечай за это Виктор, нам бы пришлось укрываться одеялами размером с носовой платок. Я даже не понимаю, почему мне приходится все это объяснять. Виктор говорит, что тоже этого не понимает, но мне кажется, что мы говорим не об одном и том же.