— Такая же — это какая? — холодно спросил молодой человек, отстраняясь от обретённой любимой.
— Чистая, нежная, светлая… Желающая всем одного лишь добра… Уверенная, что все люди на свете хорошие, и что можно всем им верить…
— Ты и вправду такой была? — едва нашёл слова Марвин, от неожиданности оскалившись в подобии улыбки.
— Во младенчестве… — вздохнула Антуанетта. — Ещё задолго до того, как мы узнали друг друга…
Друг друга… А раньше сказала бы — враг врага… Но Марвин не замечал изменений, не слушал её, лихорадочно соображал. Так значит всё то, что считал доставшимся дочке от Антуанетты, не имеет к ней никакого отношения и зародилось само? Так не бывает, всему есть начало. Выходит, только он — исток всего тёмного, что есть в девочке. И этот яд, лицемерие, мизантропия — всё-таки от него.
Марвин поглядел на доченьку, — внизу она с неприязнью взирала на детей, сторонясь тех, кто подбегал предложить поиграть вместе.
Значит, только он сделал, воспитал её такой. Ну что ж, значит она настоящая дочь своего отца.
