Даша Птичкина и ее друзья - [19]
— А я-то думала, что все эти полеты йогов — чистое надувательство! — воскликнула она. — Пойду-ка, разбужу Джо — пусть полюбуется! А то ведь не поверит мне…
И тут ее ждала другая неожиданность. Ребята все разом высыпали из замка, весело крича. Даже тихоня Валя с ними. Вот только Даши не было. И Часи тоже — она осталась спать в своей кроватке. Надо сказать, о ней все просто-напросто забыли.
— Так дело не пойдет! — строго сказала ребятам тетя Роуз. — Сейчас же возвращаемся обратно в замок! Я вам не разрешала…
Но ее никто уже не слушал. Дети бросились бегом в сторону моря — только она их и видела.
Глава 14. Что стало с Часей
Ни к завтраку, ни к обеду, ни к ужину ребята в замок не вернулись. Чася бродила по комнатам, заглядывая за шкафы и под диваны в поисках своих друзей. Все без толку! Малышка стала скучной. Она не хотела ни играть, ни есть. Насилу старики усадили ее вечером за стол. Чася неумело шлепала по каше ложкой — так, что вокруг тарелки разлетались брызги.
— Ушли ведь старшие-то ребятишки, — сказал дядя Джо.
— А Чася теперь что, с нами будет? — спросила тетя Роуз.
— Видать… — пожал плечами дядя Джо.
— Корми ее теперь, — сказала тетя Роуз.
— Да много ли она съест? — снова пожал плечами дядя Джо.
— Обстирывай ее, — продолжала тетя Роуз. — Тебе-то что? Это все я. Она ведь пачкаться будет. Гляди, как ест неаккуратно. Переодевай ее. Покупай вещи. Ведь она будет расти. Покупай все новое. Представь.
Не сомневайтесь — тетя Роуз любила делать добрые дела. Об этом хорошо знал дядя Джо, знали об этом и во всей круге. О ее добром сердце в городе ходили чуть ли не легенды. Но при этом тетя Роуз любила не любые добрые дела, а только те, которые можно было делать, не доставляя себе неудобств. А если вам придется три раза в день кормить ребенка-топотушку, который сам еще ложкой работать не умеет, и бесконечно умывать его, стирать нагрудники, салфетки и все остальное, а заодно и протирать от каши столы, полы, обои, табуретки — сами увидите, какие это неудобства!
Об этом в течение следующих двух дней она без конца твердила дяде Джо, пока тот не проникся к ней искренним сочувствием. Он пообещал устроить Часю в сиротский дом.
Но девочке не суждено было оказаться там. Приближался праздник — День города. Каждый год жители острова собирались в этот деть на главной площади Смолтауна. Конечно, тетя Роуз не могла пропустить такого случая увидеть всех знакомых, а заодно и себя людям показать. Нелишне и напомнить всем, как она любит делать добрые дела!
Она принарядилась, умыла Часю, завязала ей волосы на макушке в хвостик. Вместе с дядей Джо они взяли малышку за руки — и пошли неспешной походкой в город. И надо сказать, что все, кто им встречался по дороге, любовались, глядя на них.
В городе, на площади, тетя Роуз случайно разговорилась с какой-то богатой туристкой. Собственно, весь разговор начался с того, что незнакомка улыбнулась Часе, а потом и тете Роуз, и дяде Джо и сказала им:
— Какая у вас чудесная девочка!
Тетя Роуз тут же принялась жаловаться туристке на свою жизнь. Сами подумайте: если бы вам приходилось кормить кого-то кашей, а после умывать… Но незнакомка вовсе не считала, что все эти хлопоты сделали бы ее несчастными. Наоборот, она давно мечтала о маленькой дочери — такой, как Чася — о которой она могла бы заботиться с утра до ночи.
Вскоре, к общей радости, туристка увезла Часю к себе домой — в город Кросвилл в Соединенных Штатах (штат Кентукки).
Глава 15. И снова — тайный ход!
Стихи сочинялись у Даши сами собой. Просто появлялись откуда-то, и все. Иногда ей казалось, что она и думает стихами. Она представила, как прочитает новое стихотворение ребятам. Сначала Генке. С ним легко, и не боишься, что ему что-то не понравится. Ведь так часто ходят друг к другу в гости… Где-то рядом позвякивала посуда. И вдруг Даша поняла, что никогда и никому уже ничего не прочтет. Никогда уже она не увидит своих друзей. Она сидела запертая в темном чулане, а на кухне в самом деле шли страшные приготовления. И каракатица действительно сказала ей сегодня: «Ты смелая девчонка, Даша. А смелых надо как-то по-особому готовить. Но ничего, у меня есть кулинарная книга…»
— Эй! — закричала Даша что есть силы из чулана. — Ты, каракатица! Иди сюда!
— Ну, что еще? — заспанное немытое лицо возникло в дверях. Огромные глаза — точь-в-точь на неудачном рисунке в черновике — уставились на Дашу.
— Ты не можешь меня съесть! — сказала Даша.
— Ну, надоела… — проворчала Каракатица. — Опять — одно и то же. Как не могу? Могу…
— Нет, ты меня не съешь! — стала втолковывать ей Даша. — Тебя же нет! Я тебя выдумала!
— Как это — меня нет? — возмутилась каракатица. — А остров Смолтаун есть? А дырка под столом, которая ведет в страну, которой нет…
— Как это — нет страны… — растерялась Даша.
— Вот я и говорю тебе — как это — меня нет? — ухмыльнулась каракатица.
И двери снова захлопнулись.
«Где я? — думала Даша. — Хотя бы понять, где я…»
Тем временем на берегу столпились ее друзья.
Повесть Илги Понорницкой — «Эй, Рыбка!» — школьная история о мире, в котором тупая жестокость и безнравственность соседствуют с наивной жертвенностью и идеализмом, о мире, выжить в котором помогает порой не сила, а искренность, простота и открытость.Действие повести происходит в наше время в провинциальном маленьком городке. Героиня кажется наивной и простодушной, ее искренность вызывает насмешки одноклассников и недоумение взрослых. Но именно эти ее качества помогают ей быть «настоящей» — защищать справедливость, бороться за себя и за своих друзей.
Мир глазами ребенка. Просто, незатейливо, правдиво. Взрослые научились видеть вокруг только то, что им нужно, дети - еще нет. Жаль, что мы уже давно разучились смотреть по-детски. А может быть, когда-нибудь снова научимся?
Детство – кошмар, который заканчивается.Когда автор пишет о том, что касается многих, на него ложится особая ответственность. Важно не соврать - ни в чувствах, ни в словах. Илге Понорницкой это удается. Читаешь, и кажется, что гулял где-то рядом, в соседнем дворе. Очень точно и без прикрас рассказано о жестокой поре детства. Это когда вырастаешь - начинаешь понимать, сколько у тебя единомышленников. А в детстве - совсем один против всех. Печальный и горький, очень неодномерный рассказ.
Очень добрые рассказы про зверей, которые не совсем и звери, и про людей, которые такие люди.Подходит читателям 10–13 лет.Первая часть издана отдельно в журнале «Октябрь» № 9 за 2013 год под настоящим именем автора.
Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк (1852–1912) – русский прозаик и драматург, автор повестей, рассказов и сказок для детей. В книгу вошли сказки и рассказы, написанные в разные годы жизни писателя. С детских лет писатель горячо полюбил родную уральскую природу и в своих произведениях описывал её красоту и величие. Природа в его произведениях оживает и становится непосредственной участницей повествования: «Серая Шейка», «Лесная сказка», «Старый воробей». Цикл «Алёнушкины сказки» писатель посвятил своей дочери Елене.
В издание вошли сценарии к кинофильмам «Мандат», «Армия «Трясогузки», «Белый флюгер», «Красные пчёлы», а также иллюстрации — кадры из картин.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу вошли две повести известного современного македонского писателя: «Белый цыганенок» и «Первое письмо», посвященные детям, которые в трудных условиях послевоенной Югославии стремились получить образование, покончить с безграмотностью и нищетой, преследовавшей их отцов и дедов.
Эта книга о людях, покоряющих горы.Отношения дружбы, товарищества, соревнования, заботы о человеке царят в лагере альпинистов. Однако попадаются здесь и себялюбцы, молодые люди с легкомысленным взглядом на жизнь. Их эгоизм и зазнайство ведут к трагическим происшествиям.Суровая красота гор встает со страниц книги и заставляет полюбить их, проникнуться уважением к людям, штурмующим их вершины.