Даш Аколь - [2]

— Хаджи Самад скончался! — сказал он.

Даш Аколь поднял голову.

— Да простит господь его грехи!

— Разве вы не знаете, что он оставил завещание?

— Ведь я не пожиратель трупов, иди и скажи это тем, кто питается покойниками!¹⁰

— Но ведь он сделал вас опекуном своего имущества!..

Казалось, на лице Даш Аколя разгладились все шрамы. Он оглядел пришедшего с головы до ног и провел рукой по лбу. От этого движения его яйцевидная шапка свалилась и обнажился лоб, одна половина которого была коричневой от загара, а другая, под шапкой, совсем белой. Он покачал головой, достал трубку с инкрустированным чубуком, не спеша набил табак, примял его большим пальцем, потом зажег.

— Да простит аллах грехи Хаджи, он вот спокойно умер, а мне доставил столько хлопот. Ну, что же делать, ступай, я приду следом, — проговорил он.

Приходивший — это был приказчик Хаджи Самада — большими шагами вышел на улицу.

Даш Аколь не спеша затягивался. Он сидел серьезный, насупившийся, и казалось, будто черные тучи внезапно погасили царившие до этого в чайной смех и веселье.

Даш Аколь выколотил трубку, поднялся, отдал мальчику клетку и вышел на улицу.

Когда Даш Аколь появился во внешней половине¹¹ дома Хаджи Самада, там уже закончилась похоронная молитва. Лишь несколько чтецов корана и мелких служек ссорились из-за денег. Даш Аколь некоторое время подождал возле водоема, потом его позвали в большую комнату, широкие раздвижные окна которой были открыты. В комнату вошла хозяйка и села за занавеской¹². После обычной церемонии приветствия Даш Аколь сел на тюфяк и сказал:

— Ханум, пусть аллах облегчит ваши страдания, да принесет аллах вам счастье в детях!

— В ту ночь, когда Хаджи стало плохо, к его постели привели имама соборной мечети, и Хаджи в присутствии всех господ назначил вас опекуном и душеприказчиком. Должно быть, вы раньше знали Хаджи? — грустным голосом проговорила хозяйка.

— Пять лет назад мы познакомились во время путешествия в Казерун.

— Покойный Хаджи всегда говорил, что если вообще на свете существует настоящий человек, так это Даш Аколь!

— Госпожа, больше всего я дорожу своей свободой, но теперь, когда я связан долгом по отношению к умершему, клянусь лучом солнца, что буду не хуже почтенных господ, носящих чалму!

Он повернул голову и вдруг увидел девушку с взволнованным лицом и томными черными глазами. Взгляды их встретились, но девушка, словно застыдившись, опустила занавес и скрылась. Была ли она красивой? Может быть. Во всяком случае ее глаза сделали свое дело: Даш Аколь опустил голову и покраснел.

Это была Марджан, дочь Хаджи Самада, которая вышла сюда из любопытства: ей очень хотелось посмотреть на знаменитого даша — своего опекуна.

Со следующего дня Даш Аколь занялся делами Хаджи. Пригласив опытного маклера, двух почтенных жителей квартала и писца, он зарегистрировал все имущество. Излишки сложил в амбар и опечатал: то, что нужно было продать, — продал, при этом купчие крепости ему читали вслух. Он выплатил все долги и собрал накопившуюся задолженность. Все это Даш Аколь сделал в течение двух дней и ночей.

На третью ночь усталый Даш Аколь направился домой. На перекрестке Сеид Хадж Гариб он встретил слесаря Имамголи, который сказал ему:

— Вот уже две ночи, как вас подстерегает Кака̀ Рустам. Вчера он сказал: «Этот парень здорово меня надул, наверно он забыл о своем слове».

— Не беспокойся! — ответил Даш Аколь и провел рукой по усам.

Даш Аколь хорошо помнил, как три дня назад Кака̀ Рустам угрожал ему в чайной «Два столба». Он прекрасно изучил своего соперника, было ясно, что тот уговорил Имамголи попугать его. Поэтому, не обращая внимания на слова слесаря, он отправился дальше. Всем своим существом Даш Аколь стремился к Марджан. Тщетно он пытался не думать о ней, образ ее неотступно следовал за ним.

......................................................................................................................................................................................

Даш Аколю было лет тридцать пять. Он выглядел крепким и сильным мужчиной, только вот лицо у него было некрасивое, на первый взгляд оно могло показаться даже безобразным. Впрочем, стоило поговорить с Даш Аколем или послушать один из многочисленных рассказов о его жизни, как он сразу же покорял собеседника. Если бы не шрам от ножа, пересекавший лицо Даш Аколя слева направо, то наружность его можно было назвать благородной и привлекательной. У Даш Аколя были карие глаза, густые черные брови, широкие скулы, тонкий нос, черные усы и борода. Но лоб и щеки покрывали заросшие багровой кожей рубцы и шрамы, которые обезобразили его лицо, в складках морщин виднелась красноватая кожа. Особенно его уродовало левое веко, оттянутое вниз.

Отец Даш Аколя был крупным помещиком Фарса¹³. После его смерти все наследство досталось единственному сыну. Однако Даш Аколь был беззаботен и щедр и не дорожил ни деньгами, ни имуществом. Свое состояние он раздал неимущим и нуждающимся. Он стремился к полной свободе, у него не было никаких привязанностей. Иногда, напившись, он дико вопил на перекрестках или же частенько пировал с компанией прихлебателей. Этим, собственно, и ограничивались все его пороки и добродетели. Самое же удивительное заключалось в том, что до сих пор любовь не пробила бреши в его сердце. Сколько раз приятели подтрунивали над ним из-за этого, приглашали его на интимные пирушки, но он всегда их сторонился.