ИСПОВЕДЬ
Дул горячий ветер, он смешивал раскаленный песок с землей и бросал его в лица путешественников. Солнце нещадно палило. В такт мерным шагам верблюдов однотонно позвякивали железные и бронзовые колокольчики. По мрачному выражению опущенных морд и обвислым губам верблюдов было видно, что они недовольны своей судьбой.
Поднимая пыль, караван медленно двигался по грязной серой дороге. Насколько хватало глаз, вокруг простиралась песчаная, безводная волнообразная пустыня серого цвета, без малейших признаков зелени. Лишь в некоторых местах она переходила в небольшие холмы. На протяжении многих фарсахов не было видно ни одной пальмы, которая украсила бы пейзаж. Воздух был накален. Люди дышали прерывисто, словно они попали в преддверие ада.
Тридцать шесть дней шел караван. Во рту у всех пересохло, люди устали, карманы их опустели. Деньги путешественников таяли, как снег под палящими лучами аравийского солнца. Но сегодня, после того как предводитель каравана поднялся на «холм приветствия» и получил от паломников подношения, показались золотые купола мечетей, и путешественники воздали хвалу богу. Все приободрились, словно в их измученные тела вдохнули новую душу.
В своих порыжелых от пыли чадрах Ханум Гелин и Азиз-ага тряслись от самого Казвина. День казался им годом. Хотя Азиз-ага чувствовала себя совершенно разбитой, мысленно она повторяла: «Очень хорошо, ведь я еду на поклонение!» Рядом ехал на муле босоногий араб с черным лицом, наглыми глазами и редкой бороденкой. Он держал в руках толстую цепь, которой бил животное по израненным бокам. Время от времени он оборачивался, чтобы разглядеть лица женщин.
Спутник женщин, Мешеди Рамазан Али, вместе с Хосейном, пасынком Азиз-ага, сидели в корзинах по бокам верблюда. Мешеди внимательно пересчитывал деньги.
Ханум Гелин, побледневшая от усталости, приподняла занавеску, разделявшую корзины, и, наклонив голову, обратилась к Азиз-ага, сидевшей в другой корзине:
— Когда я увидела купола, я ожила. Бедная Шахбаджи, видно не судьба ей была их увидеть.
— Бог ей простит. Как бы то ни было, она была праведницей, — ответила Азиз-ага, обмахиваясь веером, который держала в руке, покрытой искусственными родинками. — Как случилось, что ее разбило параличом?
— Она поссорилась из-за чего-то с мужем и потребовала от него развода. Потом она поела маринованного луку, и утром у нее отнялась половина тела. Сколько мы ее ни лечили, она не поправилась. Я взяла ее с собой, чтобы святой Хосейн ее исцелил.
— Может быть, ей стало хуже от дорожной тряски?
— Но душа ее попала в рай. Ведь если паломник умрет по дороге к святым местам, бог простит его грехи.
— При виде погребальных носилок я всегда начинаю дрожать. Я обязательно пройду в святилище и у самой гробницы открою святому свою душу. Куплю для себя саван, а потом уже можно и умереть.
— Вчера я видела Шахбаджи во сне. Да минет нас это! Вы тоже там были. Мы гуляли в большом зеленом саду. К нам подошел какой-то благообразный сеид>1. На нем был зеленый платок, зеленый халат, зеленая чалма и зеленые>2 туфли без задников. Он подошел к нам и сказал: «Добро пожаловать. Вы принесли с собой радость». Потом он показал пальцем на какой-то большой зеленый дом и сказал: «Пойдите туда и отдохните». В этот момент я проснулась.
— Пусть найдет счастье на том свете!
Караван шел все с таким же шумом. Впереди запел проводник:
— Кто желает повидать Кербелу, добро пожаловать!
Кто хочет нам сопутствовать, добро пожаловать!
Другой ему ответил:
— Тот, кто желает повидать Кербелу, пусть будет счастлив!
Всякий, кто хочет нам сопутствовать, пусть будет счастлив!
Потом первый снова пропел:
— Какая это чудная Кербела!
Кербела вдохновляет человека,
Все еще слышен плач Зейнаб>3.
Второй ответил:
— Какая это чудная Кербела, о дорогие!
Да поможет вам бог посетить Кербелу!
Да паду я жертвой за имама Хосейна!
Первый взмахнул знаменем>4 и еще громче запел:
— Пусть отнимется язык у того, кто не повторит этих слов:
Благословение любимцу бога — Мохаммеду, последнему из пророков!
Благословение одиннадцати потомкам Али Абу Талиба>5,
Благословенны их лица, прекрасные, как луна.
В конце каждого стиха паломники хором возносили хвалу аллаху.
Уже близко были пышные золотые купола, красивые стройные минареты и симметрично расположенные голубые купола, казавшиеся на фоне глиняных домов заплатами другого цвета.
Солнце клонилось к западу, когда караван вошел на улицу, по обеим сторонам которой тянулись полуразрушенные стены и маленькие лавчонки. Огромная толпа бурлила вдоль дороги. Здесь были арабы с хитрыми лицами, в закатанных штанах и фесках на голове. Здесь были люди в чалмах, туфлях без задников, с выкрашенными хной бородами и ногтями, с бритыми головами, которые, не переставая, перебирали четки. Воздух был наполнен гулом голосов. Одни говорили по-персидски, другие — по-турецки, третьи — на арабском языке с характерными для него гортанными звуками.
В толпе стояли арабские женщины с воспаленными глазами, с кольцами в носу и с множеством искусственных родинок на грязных лицах.