Дар слов мне был обещан от природы - [11]

Им истина — вечное счастье — знакома,

В них истина, счастье любезное мне.

Джебе

Съедает время славные дела

И погребает в глубине курганов.

И счастье только в том, что слава их

Не знает с нашей памятью разлуки.

Так, слыша весть о подвигах чужих,

Я знаю: о моих услышат внуки.

Субутай

Дороги мне были везде широки —

В ущельях Кавказа, у Желтой реки,

В Голодной пустыне, в сибирских лесах

И в самых глубоких тангутских снегах.

Что хану хотелось, он мог приказать, —

И все добывала послушная рать,

Повсюду мое доставало копье.

И светел был хан мой — вот счастье мое.

Чингисхан

Нет! Счастье, нойоны, неведомо вам.

Но тайну я эту открою:

Врага босиком повести по камням,

Добыв его с легкого боя;

Смотреть, как огонь пробежал по стенам,

Как плачут и мечутся вдовы.

Как жены бросаются к милым мужьям,

Напрасно срывая оковы;

И видеть мужей затуманенный взор

(Их цепь обвивает стальная),

Играя на их дочерей и сестер,

И с жен их одежды срывая.

А после, врагу наступивши на грудь,

В последние вслушаться стоны

И, в сердце вонзивши, кинжал повернуть…

Не в этом ли счастье, нойоны?

Похищение Борте

Посвящение

Чтоб навек не остаться угрюмым,

Чтобы стать веселей и нежней,

Чтобы впредь ни минуты не думать

О прекрасной татарской княжне;

Чтобы пенье мое и томленье

Неожиданно вспомнила ты, —

Возвращаю тебе отраженье

Чужеземной твоей красоты.

1

Бог Удачи! Где ты, Бог Удачи?

Где ты? Кем гоним?

Борте плачет. Борте горько плачет,

Разлучившись с ним.

Воины пируют под шатрами,

И костры горят.

Сердце Борте жжет чужое пламя

И лесной закат.

И теперь лишь одного боится

Борте: вспомнить час, когда во мгле

По холмам скакала кобылица,

Унося ее в крутом седле,

Вой меркитов, натянувших луки,

Топот конских ног

И как ей вязал, ломая, руки

Северный стрелок;

Как Чилгир ее на землю бросил,

Холоден и нем…

Что нам делать, если нам несносен

Памяти ярем?

У Байкала Борте горько плачет

Много горьких дней.

Где же ты, Всесильный Бог Удачи

Родины моей?

2

Черный холод азиатской ночи,

Вой волков в пустых холмах…

Глянешь к югу — застилает очи

Пережитый, но живучий страх.

Тяжела закатная тревога…

На мольбу не прозвучит ответ,

Коль скрестит осенняя дорога

С волчьим следом человечий след.

Нету друга; не расторгнуть круга

Этих длинных копий, черных гор,

Только в ветре, приходящем с юга,

Еле слышен тихий разговор.

Оелунь

(мать Чингисхана)

Над кочевьем твоим

Поднимается дым,

И пируют враги

Под защитой тайги,

И влекут твою Борте в кусты.

Кроме вечной войны,

Не имеешь жены.

Кроме плети своей,

Не имеешь коней.

Кроме тени своей,

Не имеешь друзей.

Так на что же надеешься ты?

Чингис

Мы одни, но с нами копья наши,

Нет коней, — найдем коней чужих.

Пусть они пускают кругом чаши,

Скоро горькой станет чаша их.

Мы непоправимое — оплачем,

Но пройдем во все концы дорог,

Потому что с нами Бог Удачи,

Бог Победы, копьеносный Бог.

3

Земля полагает пределы,

И ночь разрушает пути,

Которыми верный и смелый

Не может уже не идти,

И днем-то тропинки лукавы,

А тут по сланцу, по камням,

Две пропасти, слева и справа,

Три брода по ноздри коням.

Насколько ж сильнее природы

Короткое слово — «Иди!»

Легки переходы и броды,

И страшен лишь хан позади.

Но в белом тумане без края

Тропинки распутывать нить,

Да волчьи распутывать стаи,

Да мертвому месяцу выть.

Не лучше ли сна и покоя?

На пальцы ложится стрела,

И кони, в предчувствии боя,

Жуют и грызут удила.

4

Мешала уверенно травы

И желтые листья тайга,

А лунную ночи оправу

Ловила река в берега.

И путала с пеной порога;

На сопках лежали снега,

И ночи сентябрьской тревога

Изюбрам сцепляла рога.

Но все, как всегда. Почему же

Над лесом не меркнет закат?

Зачем величавые мужи

В смятеньи бегут и кричат?

И вой раздается, грозящий,

Еще небывалых волков,

И кони бросаются в чащу,

Сбивая своих седоков.

Ты видишь ли, Борте, в испуге,

В смятенье вчерашних подруг,

Волну иноходца Джамуги

И красный от крови бунчук,

И милого мужа, навстречу

Идущего с верной ордой?

Один неожиданный вечер

Тебя возвращает домой.

Ты видишь — все стало иначе,

Все сбылось, что снилось во сне.

Монгольского Бога Удачи

Ты видишь на белом коне!

5

С Байкала струятся туманы,

Татарская бродит луна,

Выходит на берег песчаный

И снова уходит волна.

И снова выходит и лижет

Дымящейся крови струю.

Ну, радуйся, Борте, смотри же,

Как делят добычу твою.

Казни их, не будешь в ответе,

Глумясь над невестами их,

Пусть плачут несчастные дети

Минутных супругов твоих.

И пусть над долиной кровавой

Татарская бродит луна,

Как ты, увенчанная славой.

Но все-таки Борте грустна:

Не внемлет хваленьям и стонам,

Не знает, где вправду свое…

И грозный безвестный ребенок

Шевелится в чреве ее.

Весна 1937

Драмы

Смерть князя Джамуги, или междоусобная война Трагедия в 2 картинах

Действие происходит в Монголии в начале XIII века

1

Когда трещат дома в руках сибирской вьюги

И горы глыбами швыряют с высоты,

И рвутся у коней походные подпруги,

Джамуги смерть тогда припомни ты.

Серебряным седлом коням хребты натерло,

Желтела, вянула и падала трава,

И кони падали, но разрывали горло,

Последней гордости, последние слова.

И ветер их носил с Орхона до Алтая,

Он их ронял в Байкал и снова поднимал,

И за словами вслед свои вздымая,

До первой цепи гор доплескивал Байкал.

2

Азиатская осень невестится,

Желтый лист прицепляет на брони.

На воде — отражение месяца,