Дар слов мне был обещан от природы - [9]

Теплый ветер чуть трогал вершины берез,

Пестрый луг в предзакатном сиянии цвел,

И звенели на воздухе крылья стрекоз,

И блестели тела пролетающих пчел.

Но сегодня холодное небо во мгле.

Бесприютно и мрачно на чуждой земле.

В черном небе чужая жужжит стрекоза,

И расчет напрягает до боли глаза.

И снаряды, как пчел огневеющих рой,

По холодному небу скользит надо мной.

Помнить оба мгновения мне суждено.

Оба дороги сердцу и милы равно.

Сохраню я их в памяти бренной моей

Для друзей, для жены и для будущих дней.

Чтобы знали потомки, что эта война

Никогда не была нам тяжка и страшна.

Франкфурт-на-Одере

Наступление

Мы шли дорогой русской славы,

Мы шли грозой чужой земле,

И лик истерзанной Варшавы,

Мелькнув, исчез в январской мгле.

А впереди цвели пожары,

Дрожала чуждая земля,

Узнали тяжесть русской кары

Ее леса, ее поля.

Но мы навеки будем правы

Пред вами, прежние века.

Опять дорогой русской славы

Прошли славянские войска.

Франкфурт-на-Одере

11 апреля 1945 г.

Поэмы. Драмы. Сказки

Поэмы

Поиски Эвридики Лирические мемуары

Вступление

Горели фонари, но время исчезало,

В широкой улице терялся коридор,

Из узкого окна ловил мой жадный взор

Бессонную возню вокзала.

В последний раз тогда в лицо дохнула мне

Моя опальная столица.

Все перепуталось: дома, трамваи, лица

И император на коне.

Но все казалось мне: разлука поправима.

Мигнули фонари, и время стало вдруг

Огромным и пустым, и вырвалось из рук,

И покатилось прочь — далеко, мимо,

Туда, где в темноте исчезли голоса,

Аллеи лип, полей борозды.

И о пропаже мне там толковали звезды,

Созвездья Змия и созвездья Пса.

Я думал об одном средь этой вечной ночи,

Средь этих черных звезд, средь этих черных гор —

Как милых фонарей опять увидеть очи,

Услышать вновь людской, не звездный разговор.

Я был один под вечной вьюгой —

Лишь с той одной наедине,

Что век была моей подругой,

И лишь она сказала мне:

«Зачем вам трудиться да раниться

Бесплодно, среди темноты?

Сегодня твоя бесприданница

Домой захотела, как ты.

Там бредит созвездьями алыми

На окнах ушедший закат.

Там ветер бредет над каналами

И с моря несет аромат.

В воде, под мостами горбатыми,

Как змеи плывут фонари,

С драконами схожи крылатыми

На вздыбленных конях цари».

И сердце, как прежде, дурманится,

И жизнь весела и легка.

Со мною моя бесприданница —

Судьба, и душа, и тоска.

Сон спящей царевны

1

Призывный шум веретена,

Царевна уколола палец,

И пусть отважный принц-скиталец

Бредет теперь сквозь дебри сна

За ней. Над ним висит луна,

И небо черное без дна,

С таким отчаяньем провала,

Что даже звезды растеряло.

Вот сказка о веретене,

Но ночью думаешь о дне:

Восходе свежем, полдне жарком…

Их так недолго продремать.

Нет, лучше ночь сидеть с огарком,

Чем свет последний продремать

На тьму, да мертвую кровать.

2

Качается ветхая память

В пространстве речных фонарей,

Стекает Невой меж камнями,

Лежит у железных дверей,

Но в уличный камень кровавый,

Ворвались огни из подков

И выжгли в нем летопись славы

Навек отошедших веков.

Сей каменный шифр разбирая

И смысл узнавая в следах,

Подумай, что доля святая

И лучшая — слава в веках.

3

Земля бедна, но тем богаче память,

Ей не страшны ни версты, ни года.

Мы древними клянемся именами,

А сами, днесь, от темного стыда,

Смотреть в глаза не смеем женам нашим.

Униженный и лицемерный взор

Мы дарим чашам, пьяным винным чашам

И топим в них и зависть и позор.

4

Искаженная пространством бесконечность,

Может быть, не канет в пустоту.

Может быть, и детская беспечность

Не сорвется на лету.

Может быть, испивши все отравы,

Весь прошедший свет,

Ты запишешь в рукописи славы

Летопись побед.

Сжать судьбу в кулак, швырнуть под ноги,

Растоптать и снова приподнять,

Чтобы други, недруги и боги

Смели лишь смотреть и трепетать.

Чтобы тьма разверзлась под ударом,

Чтоб огни воскресли в глубине,

Чтобы все загрезили о старом

В сонном царстве, в вечном полусне.

5

Плывет вереница ночей,

Безлунных, не вздвоенных днями.

От черных и синих лучей

Устала и спуталась память

Ни звуков, ни песен, ни слов,

Ни мысли сознанию внятной,

Лишь сонм заблудившихся снов.

В них крови запекшейся пятна,

Обрывки знамен по углам,

Монголов тяжелые плети,

Да древние витязи к нам

Приходят из прошлых столетий.

Соблазнами древней войны

Волынка варяга напевна.

Не слишком веселые сны

Ты нам подарила, царевна.

6

«Беда аки в Родне» и холодно

Дружиннику в черном гробу.

И черные звезды над городом

Лелеют чужую судьбу.

А улица тянется петлею

И больно сжимает кадык,

Чтоб в полночь, от похоти светлую,

Предсмертный не вырвался крик.

И снова друзьями и сестрами

Отравлены хлеб и вода,

Вновь полночь над копьями острыми,

И снова, как в Родне — беда.

7

А в черном омуте такая глубина,

Что, даже утонув, ты не достигнешь дна.

Там, водорослью скользкою обвитый,

Ты звезды черные увидишь над собой

И, спящею царевной позабытый,

Там будешь жить с русалкой водяной.

8

Из камня расточенной веры

Никто не извлечет огня.

Весь мир окутал сумрак серый,

Но нужно дожидаться дня.

Лицо искривлено улыбкой,

А двух голубок воркотня

Висит, застыв, над кровлей зыбкой,

Но нужно дожидаться дня.

Царевна спит, веретено

В руке, и крепко спит царевна,

А нам надеждой суждено

Сквозь сон питаться повседневно.

Седьмая жена Синей Бороды

1 Явь

Когда опустилась густая,

Седая, как дым, тишина,

Заветную дверь отворяя,