Дар слов мне был обещан от природы - [10]

Боялась седьмая жена.

И снова замкнувши, боялась

Себя, тишины и людей;

И встала внезапная жалость

На сердце последней жены.

Синела ночная дорога,

Повитая облачной мглой.

Шли годы, уверенно, строго,

Семнадцатый, тридцать восьмой.

Но что-то хватало за горло,

И сзади касалось плеча,

Когда она, бледная, терла

И мыла железо ключа.

Казалось, что кем-то снаружи

На замок накинут аркан.

На синюю бороду мужа

Казался похожим туман.

Так ясно; никто не поможет,

Сторожею бродит луна,

И синие капельки мужа

Бросает в нее тишина.

А мне, потерявшему время,

Мерещится сталь топора

И в башне, заброшенной всеми

И всеми забытой, — сестра.

2 Сон

Разнузданы дикие страсти

Под игом ущербной луны.

Блок

Мне снилась нечестная осень,

Холодная скользкая тьма.

Мне снилось, что, листья отбросив,

Деревья сходили с ума.

Нагие раскинувши сучья,

Они уверяли меня:

— На свете судьба, а не случай.

Живи, неизбежность кляня.

И счет подводили утратам,

Мешающим жить и дышать.

— Ты помнишь, как младшему брату

Спокойно ответила мать:

«Отец твой давно уж в могиле

Сырою землею зарыт,

А брат твой, давно уж в Сибири,

Давно кандалами звенит».

Мы крепко ветвями дорогу

И тропки кругом замели.

Сестра ваша молится Богу

И братьев зовет издали.

Но только молиться устала,

Все плачет и бродит одна.

Я сбросил с себя одеяло,

Я вырвался разом из сна.

И долго смотрел на озера

И горы полнощной страны,

И слушал бряцанье затвора

Под игом ущербной луны.

3 Могилы

Я помню тело мертвеца,

И взгляд его нечеловечий,

И абрис жесткого лица

И скрытые одеждой плечи.

Но сила темная при нем

Осталась даже в подземелье,

А не расставшийся с конем,

Другой — истлел под черной елью.

Где слава подвигов его?

Невеста, что ночует с нею?

Но не боится ничего

Мертвец, лишенный мавзолея.

И он не отдал труп коня,

Покрытый иглами и прахом.

Мой старший, пожалей меня

До днесь пытаемого страхом.

4 Сестра

Ты не видишь оттуда начало

Этих горьких, томительных дней,

И что жизнь для тебя отзвучала

Вместе с шумом кареты твоей.

На которой ты с веселой

Свадьбы ехала домой.

На свои смотрела села,

На леса, на замок свой.

Но уже начинался косматый

Неживой, неоконченный год,

Оглашая раскатом набата

Свой внезапный приход и уход.

И твои позабытые братья

Растерялись теперь вдалеке,

Рви же белое брачное платье,

Падай на пол в смертельной тоске.

И жестокой боязнью недужа,

Знай, беды не достигнут предел.

Помнишь синюю бороду мужа,

Помнишь шесть окровавленных тел?

5 Бессонница

Снова ночь, а мне не спится,

Кто-то страшный надо мной.

У сосны дрожат ресницы,

Месяц бродит над сосной.

Восемь сосен, восемь лестниц,

Все доходят до небес.

В небе мчится мертвый месяц

Облакам наперерез.

Он скользит по бездорожью

Близко, близко от меня

И дрожит последней дрожью

Утомленного коня.

Он один в своей пустыне

Кровь в ноздрях, в глазах огонь,

Он совсем не месяц ныне,

Он издохший ханский конь.

Хоть внизу еще белеют

Кости павшего коня,

Хоть восток уже алеет

Кровью будущего дня.

Надо мной довлеет опыт

Неприкаянного дня.

Как засну я, слышу топот

Белоглавого коня.

6 Бред

Не явь, но сон, как быль,

Печаль моей земли.

Лежит в пустых покоях пыль,

Но там твой след в пыли.

Ты шла одна, и всюду мгла

Мерцала, как вода,

Из тени каждого угла

Синела борода.

Но жизнь на части раздробя,

И время потеряв,

Без жизни братьев и тебя,

Клянусь — я трижды прав!

Тускнеет сон, бледнеет явь,

Алеет только кровь.

Так что же, жизнь тоской разбавь,

Но сердце приготовь.

Увидеть гибель мертвеца,

Кем мы побеждены.

Я буду верен до конца

Концу моей страны.

Диспут о счастье

Чингисхан спросил своих нойонов:

— Что есть счастье? — Отвечали:

Белгутай

Наше счастье — на полном скаку,

На следу уходящих волков,

Вынув лук и припав на луку,

Быстролетных спускать соколов.

И следить, как, кружа, сокола

Остановят стремительный бег,

И услышать, как свистнет стрела,

Волчью кровь выпуская на снег.

Хайду

Черным соболем мой малахай оторочен,

Мой расшитый халат из персидской парчи.

Черный панцирь с насечкой и легок, и прочен,

И из стали дамасской ножи и мечи.

И когда между юрт пролетает по склону

Иноходец кипчакский, сравнимый с волной,

— Расступитесь и дайте дорогу нойону, —

Весь народ говорит и любуется мной.

Шики-Хутуху

Коней отбивал я и верным их роздал,

Я много добычи в Китае достал;

Но где та добыча, то ведомо звездам —

С коней и добычи я счастлив не стал.

Но ныне стою я при счастье на страже,

Я длинное к юрте приставил копье —

В ней карие очи моей Намсарайджаб,

В ней черные косы, в ней счастье мое.

Мухули

Я вижу, как бродят в степях табуны,

Как облаку горные кедры равны,

Как чистой водою струится река,

Как легкие ноги несут сайгака.

И видя, как высятся горы мои,

И видя, как вниз ниспадают ручьи,

Как звери блуждают в просторе степей,

Я счастлив в привольной отчизне моей.

Угедей

Наши кони, как ветер, наши девы красивы,

Широки наши степи и привольны луга.

Но ведь кони устанут, девы станут ревнивы,

И привольные степи заметает пурга.

Мне другая утеха — позабыв про ненастье,

Сев с моими друзьями перед ярким огнем,

Наши чаши наполнить неизменчивым счастьем,

Нашим счастьем единым — искрометным вином.

Елюй-Гудай

Я прежде стремился к боям и победам,

Но вечно душа оставалась пуста.

Путь к истине стал мне нечаянно ведом,

И ныне я вижу, что жизнь — суета.

Китайские древние, пыльные томы

Храню наяву я и вижу во сне.