«Дар особенный»: художественный перевод в истории русской культуры - [94]
Участвуя в дискуссии о серии «Литературные памятники», Линецкая сказала, что «памятники литературы и шире – истории – это, по сути, все творения письменности, так глубоко запечатлевшие время, что и “жерло вечности” их не пожрет». «Переозвученные» Эльгой Львовной Линецкой, они в полной мере сохраняют это свое, несомненно, главное свойство.
Неполинявшие линьки
Семинар Эльги Львовны Линецкой – главное событие моей жизни. Видимо, так тому и быть, и вряд ли какое-либо иное событие сможет с ним соперничать. Событием оно оказалось еще и потому, что жизнь семинара во мне идет как бы в гору, захватывая меня с каждым годом все сильнее. Эльги Львовны уже нет, мы не внимаем ей, не трепещем перед ней, не обижаемся на нее, не провожаем ее, не приходим к ней, а к участникам семинара я с каждым годом (а после ее кончины и с каждым днем) привязываюсь все сильнее. Несмотря на то что перевожу мало, я все более убеждаюсь, что моя судьба состоялась так, как она состоялась, именно благодаря семинару.
Как известно, клички, хотим мы того или нет, подчас сопутствуют нам всю жизнь. Но нередко и сами мы их с восторгом подхватываем. Вспомним хотя бы импрессионистов. Меня и Володю Симонова в 1970 году привела в семинар Линецкой Александра Марковна Косс. Вскоре, увидев нас на одном из заседаний переводческой секции, Виктор Топоров назвал нас линьками. Лучший способ парирования – благодарность. Отвечать могу только за себя, но я свыкся с этим именем.
В нашем, семинарском случае это еще и чужое имя, имя, в какой-то степени восполняющее недоданную многим из нас осененность именем ангела-хранителя. Чужое имя, под знаком которого и под опекой которого человек может идти по жизни. Линьки в этом смысле ничем не отличаются от горацианцев, вольтерианцев, байронистов, донкихотов, ницшеанцев – разве что камерностью эха.
Почти одновременно со мной в семинар пришла Елена Баевская, чуть позже появился Дмитрий Шнеерсон, активными членами семинара были Майя Квятковская, Марина Пальчик, Леонид Цывьян, Владимир Васильев, Виктор Андреев, Михаил Яснов, Виктор Михайлов, Елена Дунаевская. В начале 1970-х годов в семинар еще захаживал Геннадий Шмаков. Далеко не все уживались. Не уживались, по-видимому, те, для кого художественный перевод – это только сознание, в то время как он, наверное (впрочем, равно как и сама поэзия), не что иное, как мистический брак (для каждого свой, сокровенный) того же сознания с материей.
Семинар был типичным оазисом в пустыне. Оазисом, который и реально, и утилитарно, и метафизически, и идеологически немыслим без пустыни (в то время как пустыня вполне мыслима без оазисов). Исчезнет пустыня – исчезнут и оазисы. И руки заламывать ни к чему.
Вывести из себя Эльгу Львовну можно было очень легко, и чем ближе был ей человек, тем легче она воспламенялась. Я до сих пор с упоением вспоминаю минуты, когда она, потрясая как топором моим переводом одной современной пьесы, с негодованием восклицала: «Как у вас язык повернулся написать туалет! Скажите уборная, нужник, сортир, но при чем тут туалет?» Одна из героинь Набокова полагала, что мистики – это почти что мисты, только незначительные и малоавторитетные. Линьки – те же мистики, которые ни заматереть, ни полинять не могут.
Юрий Давидович Левин
Без преувеличения можно сказать, что Юрий Давидович Левин, ученик и последователь академиков М.П. Алексеева и В.М. Жирмунского, является типичным представителем всемирно известной петербургской школы сравнительного литературоведения, основы которой были заложены Александром Веселовским.
Едва окончив четыре курса университета в 1941 году, он в июле ушел добровольцем защищать родной город. Ю.Д. Левин был тяжело ранен на эстонском острове Сааремаа и летом 1945 года демобилизован. Тем самым, впрочем, он уже в 1946 году «вернулся в строй» как ученый и литератор, навсегда связавший свою судьбу с филологической наукой. Окончив в 1949 году аспирантуру в университете и защитив в 1951 году кандидатскую диссертацию на тему «Зарождение критического реализма в английской литературе (Творчество Джорджа Крабба)», Юрий Давидович в 1956 году, по приглашению М.П. Алексеева поступает в Сектор взаимосвязей русской литературы с зарубежными Института русской литературы (Пушкинского Дома) АН СССР. Дальнейшими вехами научной и литературной биографии Ю.Д. Левина оказались защита в 1968 году докторской диссертации на тему «Шекспир в русской литературе XIX века (От романтизма к реализму)», избрание его в 1975 году заместителем председателя Шекспировской комиссии АН СССР, а в 1984 году – членом Союза писателей СССР. С 1985 по 1987 год он возглавлял Сектор взаимосвязей русской литературы с зарубежными Пушкинского Дома и работал в нем до конца жизни.
Ю.Д. Левин оказался одним из тех связующих звеньев между великими гуманитариями старшего поколения, с которыми ему довелось сотрудничать (помимо М.П. Алексеева и В.М. Жирмунского, непременно должны быть упомянуты также Б.В. Томашевский и Д.С. Лихачев), и новыми, послевоенными поколениями петербургских филологов. Однако своеобразие его человеческого и творческого облика, по-видимому, в не меньшей степени восходит и к той атмосфере, которую мог вобрать в себя и вобрал ребенок, выросший в семье сотрудника знаменитой «Всемирной литературы», основанной Горьким. Долгие годы у него бережно хранилась семейная реликвия – альбом с автографами Блока, Сологуба, Кузмина, Гумилева, Чуковского. Наконец, фронтовая твердость и неконъюнктурность не один раз давали о себе знать на протяжении долгой жизни ученого. Стойкость, духовное мужество и научная честность Ю.Д. Левина прошли те испытания, которые выпали на долю его поколения.
В монографии впервые представлено всеобъемлющее обозрение жизни чеченцев во второй половине XIX столетия, во всех ее проявлениях. Становление мирной жизни чеченцев после завершения кровопролитной Кавказской войны актуально в настоящее время как никогда ранее. В книге показан внутренний мир чеченского народа: от домашнего уклада и спорта до высших проявлений духовного развития нации. Представлен взгляд чеченцев на внешний мир, отношения с соседними народами, властью, государствами (Имаматом Шамиля, Российской Империей, Османской Портой). Исследование основано на широком круге источников и научных материалов, которые насчитывают более 1500 единиц. Книга предназначена для широкого круга читателей.
В конце XIX века европейское искусство обратило свой взгляд на восток и стало активно интересоваться эстетикой японской гравюры. Одним из первых, кто стал коллекционировать гравюры укиё-э в России, стал Сергей Китаев, военный моряк и художник-любитель. Ему удалось собрать крупнейшую в стране – а одно время считалось, что и в Европе – коллекцию японского искусства. Через несколько лет после Октябрьской революции 1917 года коллекция попала в Государственный музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина и никогда полностью не исследовалась и не выставлялась.
В своей книге, ставшей частью канонического списка литературы по постколониальной теории, Дипеш Чакрабарти отрицает саму возможность любого канона. Он предлагает критику европоцентризма с позиций, которые многим покажутся европоцентричными. Чакрабарти подчеркивает, что разговор как об освобождении от господства капитала, так и о борьбе за расовое и тендерное равноправие, возможен только с позиций историцизма. Такой взгляд на историю – наследие Просвещения, и от него нельзя отказаться, не отбросив самой идеи социального прогресса.
В настоящей монографии представлен ряд очерков, связанных общей идеей культурной диффузии ранних форм земледелия и животноводства, социальной организации и идеологии. Книга основана на обширных этнографических, археологических, фольклорных и лингвистических материалах. Используются также данные молекулярной генетики и палеоантропологии. Теоретическая позиция автора и способы его рассуждений весьма оригинальны, а изложение отличается живостью, прямотой и доходчивостью. Книга будет интересна как специалистам – антропологам, этнологам, историкам, фольклористам и лингвистам, так и широкому кругу читателей, интересующихся древнейшим прошлым человечества и культурой бесписьменных, безгосударственных обществ.
В 1831 году состоялась первая публикация статьи Н. В. Гоголя «Несколько мыслей о преподавании детям географии». Поднятая в ней тема много значила для автора «Мертвых душ» – известно, что он задумывал написать целую книгу о географии России. Подробные географические описания, выдержанные в духе научных трудов первой половины XIX века, встречаются и в художественных произведениях Гоголя. Именно на годы жизни писателя пришлось зарождение географии как науки, причем она подпитывалась идеями немецкого романтизма, а ее методология строилась по образцам художественного пейзажа.
«Лишний человек», «луч света в темном царстве», «среда заела», «декабристы разбудили Герцена»… Унылые литературные штампы. Многие из нас оставили знакомство с русской классикой в школьных годах – натянутое, неприятное и прохладное знакомство. Взрослые возвращаются к произведениям школьной программы лишь через много лет. И удивляются, и радуются, и влюбляются в то, что когда-то казалось невыносимой, неимоверной ерундой.Перед вами – история человека, который намного счастливее нас. Американка Элиф Батуман не ходила в русскую школу – она сама взялась за нашу классику и постепенно поняла, что обрела смысл жизни.