Дар неудачи - [9]

К концу XIX века, когда население и экономическая деятельность США постепенно перемещались с ферм в города, каждый шестой ребенок между десятью и пятнадцатью годами ходил на работу. Мельницы и фабрики нанимали детей из-за их «удобного» небольшого роста. Маленькое тело позволяло ребенку, например, забраться под промышленное оборудование, чтобы вынуть зубец, отвалившийся от шестеренки, или устранить иную поломку; кроме того, дети являли собой дешевую расходную рабочую силу. Первые годы XX века были отмечены осознанием опасностей и ужасов, подстерегающих детей на рабочем месте. Это привело к появлению законов о детском труде, не позволявших ребенку младше определенного возраста работать вне дома. Когда детский труд признали незаконным, стало обязательным посещение школы. Дети, ранее трудившиеся для материального обеспечения семьи, теперь работали над своим образованием. Эти реформы принесли огромную пользу, но с точки зрения семьи и общества, которое измеряло ценность ребенка его полезностью, дети стали «излишеством» и на глазах одного поколения превратились из полезных в бесполезных[14], из выгодных в не имеющих никакой цены. По мере того как все больше детей рождались и росли, чтобы провести детство в праздности, родителям ничего не оставалось, как сформулировать новые цели для воспитания этих очень дорогих и непродуктивных детей.

На сцену выходит эксперт по воспитанию

К 1926 году, когда в газетных киосках появился журнал Parents, в американской культуре велись жаркие дебаты о воспитании, и родители живо интересовались советами и информацией о том, как растить детей во все более усложняющиеся времена. Так началась эпоха эксперта по воспитанию – и эпоха временной утраты веры американского общества в компетентность родителей. Раньше родительские обязанности были вплетены в ткань повседневной жизни – теперь они стали полноценной работой, для которой требовались экспертные знания и обучение. Общество перестало рассматривать детей как маленьких взрослых, способных трудиться и творчески решать проблемы; они стали уязвимыми иждивенцами, требующими огромного количества научно обоснованной и выверенной заботы. По мере того как среднее число детей в семье сокращалось, родители все больше сосредотачивались на эмоциональных и психологических нуждах конкретного ребенка. У всех этих незанятых детей теперь появилось время, чтобы выражать свои психологические потребности, и для их объяснения возникли новые идеи возрастной психологии. То поведение, которое у Джона Локка встретило бы осуждение, теперь рассматривалось скорее как эмоциональное состояние, которое нужно разрешить, нежели как докучливая манера, которую следует исправлять. Времена крепкого, выносливого ребенка прошли; официально наступила эра эмоционально зависимых детей и беспокойных родителей.

Родители ясно расслышали послание экспертов конца XIX – начала ХХ столетия: матерям нечего и пытаться вырастить ребенка без советов докторов. Раньше мудрость передавалась от одних женщин к другим, из поколения в поколение, но вот родилась педиатрия, и к мудрости предков стали относиться с подозрением, если не с презрением. Эти эксперты призывали женщин «оставаться глухими» к советам «бабушки… чье влияние особенно пагубно, поскольку о ней думают, что она по опыту знает о малышах все, что возможно»[15]. До начала ХХ века родители (в основном матери) сами занимались проблемами здоровья детей. В каждом доме имелся медицинский справочник, например «Домашний лечебник» (Domestic Medicine) Уильяма Бухана, и для своих детей мать была и доктором, и психотерапевтом, и дантистом, и учителем. Однако на рубеже веков прилавки заполонили книги по воспитанию детей и уходу за ними, и, что более важно, радикально изменился их тон. Родительское мастерство сделалось предметом изучения, и эксперты, создававшие программы по этой специальности, не очень-то верили, что матери могут освоить такое сложное дело самостоятельно.

1920-е годы были отмечены появлением профессионального ухода за детьми. Дошкольные учреждения все больше использовались для просвещения «невежественных» матерей о последних научных достижениях в области воспитания. Зависимость от книг, учебников, брошюр и профессионалов всячески поддерживалась, и количество изданий росло как снежный ком. Они были полны советов, которые преподносились родителям как жизненно важные, например, как защитить детей от микробов (еще одна популярная тема, связанная с открытием в конце XIX века опасных микроорганизмов) или как удовлетворить постоянно меняющиеся и ставшие совершенно насущными эмоциональные потребности детей – заботы, всего 50 лет назад казавшиеся взрослым смехотворными. Психическое и эмоциональное состояние детей было новым понятием, и «психологизация воспитания»[16] предполагала, что родительское искусство основывается не на инстинкте, а на навыках, которые нужно освоить и приобрести. Последствия неправильного воспитания включали в себя серьезный психологический ущерб и эмоциональные расстройства, приводящие к таким синдромам, как вражда между братьями и сестрами, фобии, нарушения сна и подростковый бунт. Фрейд популяризировал теорию психосексуального развития и предупреждал родителей об опасностях неврозов из-за неправильного приучения к горшку, взваливая вину за психические болезни взрослых на матерей с их «ошибками в воспитании». Психолог Джон Боулби призывал родителей помнить о тяжелом вреде, который может нанести ребенку неполноценная родительская преданность: если мы недостаточно к ним привязаны, они сделаются неприспособленными к жизни несовершеннолетними правонарушителями. Дети все больше становились средоточием жизни родителей, и к началу 1950-х годов США помешались на уходе за потомством, его питании и развлечении.