Дар милосердия - [98]

Одержимость производством и потреблением на стыке двадцатого и двадцать первого веков привела к неизбежному металлическому кризису. Материальное мироустройство начало рушиться, и люди попытались найти спасение в религии. Последующее объединение двух крупнейших церквей стало поворотным событием в истории. Вскоре священнослужители начали представлять интересы народа, в одежде возобладал целомудренный пуританский стиль, а список праведной литературы ограничился Библией, «Потерянным раем», «Путешествием Пилигрима», «Алой буквой» и «Божественной комедией».

И первый Совет духовенства, и первый преподобный президент проявили изрядное рвение в создании и принятии брачного законодательства. К тому же, привычка жить без излишеств уже утвердилась в мире, где почти не осталось плодородной земли. Брачный Интегратор превосходно вписывался в новый порядок вещей, подтверждая непререкаемость новых законов. Таким образом, право каждого человека на вступление в брак стало обязанностью.

Самоубийство родителей заставило меня с большим недоверием относиться к бракам, заключенным по машинному расчету. Недоверие лишь усилилось после прочтения запрещенных книг, добытых на свалке. Согласно тем книгам брак всегда выглядел как весьма сложный процесс, все тонкости которого вряд ли могла учесть даже самая гениальная машина.

Подозрительным мне казался и другой аспект: если рассуждать логически, у совместимых пар должно быть много детей, но большинство моих знакомых пар имели либо одного ребенка, либо ни одного. Думаю, типичная ситуация для всей страны.

Конечно, это можно списать на популярное убеждение: секс — это грех. Однако, такое объяснение вряд ли можно считать разумным. В конце концов, историческим пуританам это не мешало иметь большие семьи.

Определенно, что-то было не так с «Большим Купидоном». Да и со всей эпохой Покаяния, раз уж на то пошло. По крайней мере, если судить по книгам, не входящим в «священную пятерку».

Оргии конца эпохи Расточительства, приведшие к новому расцвету пуританства, безусловно, запятнали славное знамя цивилизации. Тем не менее, они являли собой лишь одну крайность; навязываемая людям моногамия эпохи Покаяния была столь же ненормальна и неправильна.

В современном обществе царили противоречия и застой. Так было долгие годы, но до сего момента меня это мало трогало. Избегая близких отношений, я создал для себя фальшивый образ свободного человека. Теперь иллюзия свободы развеялась, высветив мое истинное положение.

Я был заключенным, а Тэйг — моим тюремщиком.

Глава 3

Чертыхаясь, я стоял у края свежераскопанной могилы. С начала смены и двух часов не прошло, а у меня из-под носа уже увели останки «Кадиллака».

Луч моего фонарика метнулся на отпечатки полозьев вертолета, гору рыхлой земли и, наконец, на саму разверстую могилу. Бронзовый саркофаг просто подцепили лебедкой и вытащили наружу, оставив в голубой глине прямоугольное отверстие правильной формы. Глядя в опустевшую яму, я чувствовал себя Христианином[22], погружающимся в Топи Уныния[23].

Я солгал Джулии. Ситуация на «Кадиллаке» давно вышла из-под контроля. За прошедший месяц были похищены останки четырех машин, и я с ужасом предвкушал утреннюю беседу с пономарем.

Да, я тут же известил о происшедшем воздушную полицию, но это — слабое утешение. Полдюжины их древних вертолетов и в подметки не годились современным машинам вурдалаков. Все будет как обычно — вурдалаки легко уйдут от погони, расчленят покойный автомобиль и продадут по частям на черном рынке, либо используют добытую сталь, медь и алюминий для производства новых, еще более быстрых вертолетов.

Я раздраженно пнул земляной холм. Черные пирамидальные тополя вокруг стояли так плотно, что не пропускали свет горбатого месяца. Прямо надо мной сияло красное воспаленное око Марса. На мгновение мне даже захотелось оказаться там, в заброшенной колонии в Стране Девкалио-на[24].

Но лишь на мгновение. Тяготы обычной жизни на Марсе были сущим пустяком по сравнению с тем, что пришлось вынести колонистам, когда кризис привел к обрыву сообщения между планетами и полной изоляции марсианского поселения.

Как знать, быть может, сейчас там полегче. А может, Страна Девкалиона уже превратилась в Долину Смертной Тени?[25]

Я развернулся и направился к центральной башне, откуда Бетц подал сигнал тревоги. Он окликнул меня, когда я приблизился. В отраженном свете наверху было хорошо видно его молодое и круглое, как маленькая луна, лицо. Я никогда не был о нем высокого мнения — возможно, из-за того, что он женился на девять лет раньше положенного. Теперь мое мнение о нем ухудшилось еще больше.

— Ума не приложу, как они смогли так незаметно сесть, — сказал Бетц.

— Я тоже.

— Чертовы деревья. Некоторые из них выше, чем башни. Неужели пономарь не знает, как трудно охранять то, чего даже не видишь?

— Может, надо просто лучше смотреть? — ответил я и ушел восвояси.

Нравилось мне это или нет, но претензии Бетца были обоснованны. Кладбище «Кадиллак» было куда меньше необъятных владений «Форда», но декоративный ландшафт охранникам серьезно мешал. Древние автопроизводители не могли предполагать, какую ценность в будущем будут представлять их священные создания, и уж точно не ожидали, что столетие спустя те станут объектом охоты вандалов. Поэтому автокладбища были скорее красивы, нежели практичны. Как по мне, так давно почивший производитель, с его нездоровой любовью к тополям, плакучим ивам и туям, сделал все возможное, чтобы помочь вурдалакам двадцать второго века выкапывать останки машин прямо под носом у охраны и увозить на вертолетах.