Дао Евсея Козлова - [27]
Я запутался, кажется, покраснел. Ну ладно, решил начать с самого начала, ведь никто не требовал от меня сохранения тайны, никто не брал с меня слова, что вся эта история «умрет вместе со мной».
– Знаете, Жозефина Матвеевна, мы ведь с вашим братом вовсе не товарищи, и даже не добрые знакомые. Это он слукавил, когда представил нас друг другу. Нас связала одна очень печальная история.
И я рассказал ей все, начиная со своего знакомства с Зеботтендорфом – об убийстве доктора Христева, о визите ее брата, о нашем посещении квартиры на Измайловском, о картине и о книге. Особо я задержался на картине, она оставила глубокий след в моей памяти. Так вот, я подробно описал эту картину, и ангела, и светящиеся крылья, и простоватое, растерянное или близорукое лицо, и мужицкие руки из подвернутых рукавов, и Агарь, сгорбившуюся у его ног, и вдруг Жозефина говорит:
– А я видела эту вашу картину.
– Да помилуйте, где же вы могли ее видеть, ведь не бывали же вы у Зеботтендорфа, – я даже задохнулся, представив ее в доме у этого монстра.
– Нет, конечно, там я не была, а картину все же видела, вы очень верно ее описали, мне тоже показались странными широкие запястья ангельских рук. И еще он немного похож на Жано, такие же разлетающиеся к вискам узкие глаза, как и у него. И он, ангел, тоже рыжий, не совсем, скорее, рыжеватый. А видела я эту вашу картину на «Вилле Родэ» ровно неделю назад. По субботам там устраивают концерты, и в первом отделении идут «новые дебюты». Вот, – она взяла со столика свежие «Ведомости», – сами посмотрите.
На первой странице внизу, в подвале, как говорят газетчики, маленькое объявленьице в рамочке: «Вилла Родэ. С семи часов музыка, с восьми часов первоклассная образцовая программа артистов» и номера телефонов.
– Видите? На прошлой неделе я пела там городские романсы. В качестве «новых дебютов». Это меня подруга пристроила, Нина, она дочь владельца, Адольфа Сергеевича. Я дамскую комнату искала, а там настоящий лабиринт, я заблудилась, открыла какую-то дверь, свет зажгла, в ней мебель в серых чехлах и эта картина, такая яркая на сером. Я Ниночке сейчас телефонирую, может, удастся попасть туда, тогда сами увидите свою картину.
Она подошла к черному блестящему, прямо лучащемуся новизной, аппарату, водруженному на хиленькую этажерочку возле двери, сняла трубку, покрутила ручку. Я отвернулся к окну, стал смотреть на заснеженный двор. Мне было грустно, женщина, к которой так стремилась моя душа, женщина, которую я, кажется, всерьез полюбил, начала казаться мне уже не «чистым ангелом», а неким воплощением греха, разврата. Она проводила свое время среди пьяных самодовольных поэтов, людей, не ведающих, не желающих знать ни добродетели, ни верности, ни постоянства чувств. Какая-то из этих поэтесс, я прочел у Саньки в альбоме, фамилию не вспомню, а строчку вот запомнил, пишет: «Все мы бражники здесь, блудницы, как невесело вместе нам!» И это ведь не шутя и без всяких эвфемизмов, открытым текстом. А теперь еще оказалось, она выступала на этой чертовой «Вилле», а я весьма наслышан о нравах, царящих там. Это не просто кафешантан, где сорят деньгами нажившиеся на военных поставках спекулянты, молодчики-кокаинисты, продажные взяточники-чиновники и, говорят, даже сам Распутин, это бордель, публичный дом. Бежать… Немедленно распрощаться, забрать «Голема» и уйти навсегда. Не видеть ее, забыть, выкинуть из головы…
Предавшись столь печальным размышлениям, я не слышал телефонного разговора и очнулся, лишь при последних словах Жозефины: «Ну конечно, Ниночка, если ты так просишь… Только ради тебя… Да, сейчас прямо и поеду». Она повернулась ко мне:
– Представляете, Евсей Дорофеевич, мне даже просить не пришлось. Все складывается само собой. Сегодня заявлено выступление Марии Долиной[6] с патриотическими песнями, а она заболела и не приедет. А Виталий Федорович, это помощник Адольфа Сергеевича, привез цыганский хор. Надо патриотическое, а тут цыгане… И Ниночка сама меня слезно умоляла приехать и выступить вместо Долиной. Едем?
Она просто сияла. Я хотел, как задумал, отказаться и уйти, но неожиданно для самого себя ответил:
– Едем!
И снова авто мчалось сквозь темный замороженный город, выхватывая фарами редкие фигуры прохожих, пририсовывая им огромные черные пугающие тени.
Мы уже миновали Ушаковский мост и свернули с Новодеревенской набережной в какую-то улицу, как вдруг чуть не прямо под колеса метнулся человек с поднятыми руками, судя по высокой шляпе и толстому армяку, перепоясанному широким кушаком, извозчик или кучер. Жозефина резко затормозила, я едва не врезался лбом в стекло. Дверца открылась, и в салон просунулась заиндевевшая полуседая борода:
– Господа, помощи просим. Экипаж вон поломался, ось треснула. Барина подвезите. Просим покорно. Замерзнет барин. Недалеко тут. Окажите любезность.
В трех метрах на дороге, действительно, стояла, накренившись, карета, возле нее топтался невысокий господин в шубе и в махонькой островерхой шапочке на голове. Совсем не по сезону шапочка. Увидев, что авто остановилось, он двинулся в нашу сторону. Отстранив своего кучера, стал протискиваться в салон. Был это явно азиат с «монгольским» круглым безбородым и безусым лицом, узкими щелками глаз, лицом, по которому совершенно невозможно установить возраст. Ему могло быть и сорок лет, и шестьдесят. Усевшись на заднее сидение, произнес:
Утраченное время. Как начиналась вторая мировая война. Сокращенный перевод с английского Е. Федотова с предисл. П. Деревянко и под редакцией О. Ржешевского. М., Воениздат, 1972 г. В книге известного английского историка подробно анализируются события предвоенного периода. На основании архивных документов, мемуаров видных государственных и политических деятелей, а также материалов судебных процессов над военными преступниками автор убедительно вскрывает махинации правящих кругов западных держав, стремившихся любой ценой направить гитлеровскую агрессию против СССР. Автор разоблачает многие версии реакционной историографии, фальсифицирующей причины возникновения второй мировой войны.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дмитрий Алексеевич Мачинский (1937–2012) — видный отечественный историк и археолог, многолетний сотрудник Эрмитажа, проникновенный толкователь русской истории и литературы. Вся его многогранная деятельность ученого подчинялась главной задаче — исследованию исторического контекста вычленения славянской общности, особенностей формирования этносоциума «русь» и процессов, приведших к образованию первого Русского государства. Полем его исследования были все наиболее яркие явления предыстории России, от майкопской культуры и памятников Хакасско-Минусинской котловины (IV–III тыс.
Сэкигахара (1600) — крупнейшая и важнейшая битва самураев, перевернувшая ход истории Японии. Причины битвы, ее итоги, обстоятельства самого сражения окружены множеством политических мифов и фальсификаций. Эта книга — первое за пределами Японии подробное исследование войны 1600 года, основанное на фактах и документах. Книга вводит в научный оборот перевод и анализ синхронных источников. Для студентов, историков, востоковедов и всех читателей, интересующихся историей Японии.
В работе впервые в отечественной и зарубежной историографии проведена комплексная реконструкция режима военного плена, применяемого в России к подданным Оттоманской империи в период Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. На обширном материале, извлеченном из фондов 23 архивохранилищ бывшего СССР и около 400 источников, опубликованных в разное время в России, Беларуси, Болгарии, Великобритании, Германии, Румынии, США и Турции, воссозданы порядок и правила управления контингентом названных лиц, начиная с момента их пленения и заканчивая репатриацией или натурализацией. Книга адресована как специалистам-историкам, так и всем тем, кто интересуется событиями Русско-турецкой войны 1877–1878 гг., вопросами военного плена и интернирования, а также прошлым российско-турецких отношений.
Работа видного историка советника РАН академика РАО С. О. Шмидта содержит сведения о возникновении, развитии, распространении и критике так называемой «новой хронологии» истории Древнего мира и Средневековья академика А. Т. Фоменко и его единомышленников. Подробно характеризуется историография последних десятилетий. Предпринята попытка выяснения интереса и даже доверия к такой наукообразной фальсификации. Все это рассматривается в контексте изучения современного общественного исторического сознания и тенденций развития науковедения.