Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том IV - [43]

10. Вдруг она упала у ног его и испустила дух. И юноши, войдя, нашли ее мертвою и, вынеся, похоронили подле мужа ее.

11. И великий страх объял всю церковь и всех слышавших это.

(Деян.5:1—11)

Когда Гелиодор, посланец сирийского царя Селевка, вошел в сокровищницу Иерусалимского храма, чтобы взять для царской казны, хранившиеся там богатства, таинственный всадник потоптал его конем, а двое чудесных юношей избили его бичами (Библия).

В Библии рассказывается, как Аполлоний, наместник сирийского царя Селевка IV Филопатора (187—175 годы до н. э.) в Палестине, узнав о сокровищах Иерусалимского храма, послал воина Илиодора с приказом вывезти сокровища. Когда же Илиодор с вооруженными людьми вошел в храм, «явился им конь со страшным всадником, покрытый прекрасным покровом: быстро несясь, он поразил Илиодора передними копытами, а сидевший на нем, казалось, имел золотое всеоружие» (2 Макк. 3:24—25). Так была спасена сокровищница храма и явлена «Сила Божия». Видение всадника трактуется как знамение, в котором действовали Ангелы, изгонявшие из храма врагов. Об этом событии (ок. 150 года до н. э.) есть свидетельства в исторических Хрониках. Ветхозаветный сюжет рассматривается также в качестве прообраза «Изгнания торгующих из храма» Иисусом Христом.

Polinestòr ch’ancise Polidoro;

ultimamente ci si grida: ``Crasso,

dilci, che «l sai: di che sapore è l’oro?». [117]

Напутствует убийцу Полидора;

Последний клич: «Как ты находишь. Красс,

Вкус золота? Что ты знаток, нет спора!» [117]

Полидор — последний сын Гекубы и Приама. Приам доверил его фракийскому царю Полиместору, но тот убил его, чтобы завладеть привезёнными им сокровищами. Гекуба вырвала убийце глаза, но от пережитых потрясений сошла с ума и залаяла, как пёс. (Метам., XIII, 404—575)

Красс — римский полководец, скопивший огромные богатства и павший в войне против парфян (53 г. до н. э.). Когда его голову принесли парфянскому царю Ороду, тот велел налить ей в рот расплавленного золота и сказал: — «Ты жаждал золота, так пей же».

Talor parla l’uno alto e l’altro basso,

secondo l’affezion ch’ad ir ci sprona

ora a maggiore e ora a minor passo: [120]

però al ben che «l dì ci si ragiona,

dianzi non era io sol; ma qui da presso

non alzava la voce altra persona». [123]

Кто громко говорит, а кто, подчас,

Чуть внятно, по тому, насколь сурово

Потребность речи уязвляет нас. [120]

Не я один о добрых молвил слово,

Как здесь бывает днем; но невдали

Не слышно было никого другого». [123]

Тень Гугона говорит: не один он говорит слова о добрых, но и другие — кто громко, кто чуть слышно.

Noi eravam partiti già da esso,

e brigavam di soverchiar la strada

tanto quanto al poder n’era permesso, [126]

quand» io senti», come cosa che cada,

tremar lo monte; onde mi prese un gelo

qual prender suol colui ch’a morte vada. [129]

Certo non si scoteo sì forte Delo,

pria che Latona in lei facesse «l nido

a parturir li due occhi del cielo. [132]

Poi cominciò da tutte parti un grido

tal, che «l maestro inverso me si feo,

dicendo: «Non dubbiar, mentr» io ti guido». [135]

`Glorïa in excelsis» tutti `Deo»

dicean, per quel ch’io da» vicin compresi,

onde intender lo grido si poteo. [138]

Мы от него немало отошли

И, напрягая силы до предела,

Спешили по дороге, как могли. [126]

И вдруг гора, как будто пасть хотела,

Затрепетала; стужа обдала

Мне, словно перед казнию, все тело, [129]

Не так тряслась Делосская скала,

Пока гнезда там не свила Латона

И небу двух очей не родила. [132]

Раздался крик по всем уступам склона,

Такой, что, обратясь, мой проводник

Сказал: «Тебе твой спутник оборона». [135]

«Glorïa in excelsis» — был тот крик,

Один у всех, как я его значенье

По возгласам ближайших к нам постиг. [138]

Отойдя от Гугона Капета на достаточное расстояние и торопясь, путники услышали гром колоколов недалёкой Церкви, после чего многие голоса громко грянули Церковный гимн.

«Gloria in excelsis» (лат.) — «Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение!» (Лк 2. 13) — по Евангельскому рассказу Святого апостола Луки, песнь Ангелов, которую слышали пастухи в ночь рождения Христа.

Церковный гимн исполняется в Двунадесятые праздники, в том числе при отдании праздника Благовещения Пресвятой Богородицы, перенесенного в 1743 году на 29—30 апреля.

Делосская скала сотряслась, когда на этой скале Латона родила от Зевса близнецов Аполлона и Артемиду — двух очей небу — Солнца (Феба) и Луну (Диану).

No» istavamo immobili e sospesi

come i pastor che prima udir quel canto,

fin che «l tremar cessò ed el compiési. [141]

Poi ripigliammo nostro cammin santo,

guardando l’ombre che giacean per terra,

tornate già in su l’usato pianto. [144]

Nulla ignoranza mai con tanta guerra

mi fé desideroso di sapere,

se la memoria mia in ciò non erra, [147]

quanta pareami allor, pensando, avere;

né per la fretta dimandare er» oso,

né per me lì potea cosa vedere:

così m’andava timido e pensoso. [151]

Мы замерли, внимая восхваленье,

Как слушали те пастухи в былом;

Но прекратился трус, и смолкло пенье. [141]

Мы вновь пошли своим святым путём,

Среди теней, по-прежнему безгласно

Поверженных в рыдании своём. [144]

Еще вовек неведенье так страстно