Данайцы - [16]

Бреясь в то утро, я порезал щеку и всерьез надеялся истечь кровью. Глядя на свою окровавленную физиономию в зеркале, я равнодушно думал о том, что, пожалуй, никто за нами и не следил – зачем? Если у меня было до сих пор свое прошлое, свой сокровенный тайничок воспоминаний, то прошлое это сгорело дотла. Своей искусственной рукой Бет навсегда запечатала его. Так что скорее это походило на урну с прахом. И если представить, что кто-то и в самом деле собирал на меня компромат – с целью использовать его, скажем, когда я стану отказываться от полета, узнав его подноготную, – то это не имело никакого смысла. Мне было уже некуда возвращаться на этой земле, у меня оставалось лишь то, чего следовало бежать.

***

Чтобы не ссориться снова с Юлией, я полез в рубку управления и симулировал активную работу с компьютером.

Ни с того ни с сего я понял простую вещь: я имел дело не с действующей, а с фантомной программой полета. При этом действующая работала в скрытом режиме, а фантомная только создавала видимость работы. Обе программы, несомненно, взаимодействовали, но как именно – я не знал. Мои команды если и достигали действующей программы, то в таком извращенном виде, что либо вовсе игнорировались, либо я получал отказ в их исполнении. Вместо реальных параметров полета и характеристик корабля мне предлагался сущий бред: выходило, к примеру, что мы двигались в плотной агрессивной среде со средней температурой 4000^о по Цельсию, а корабль являл собой некий подвижный альянс между баллистической ракетой и кукурузником – то у него оказывался поршневой двигатель, то реактивный, то возникал киль с оперением и рулями высоты. В общем, черт знает что.

Почувствовав озноб, я подошел к иллюминатору и ткнулся лбом в холодное стекло. Я все еще был нездоров.

В рубку поднялась Юлия, молча встала у меня за спиной.

Я обернулся.

– Тебе нужно принять лекарство, – сказала она.

Рукава ее комбинезона были закатаны, кисти рук покраснели. Было ясно, что сюда она пришла не из-за лекарства.

Я вдруг представил, как она промывает мне, бессознательному, кишечник.

– Что еще? – спросил я.

– Тебе нужно принять лекарство, – повторила она.

Пытаясь скрыть озноб, я сделал вращательное движение головой и ударился о раму иллюминатора.

– Хорошо, – сказал я шепотом от боли, надеясь, что она уйдет. Но Юлия продолжала смотреть на меня, будто чего-то ждала.

Тут словно что-то повернулось в моей голове: я подумал о том, что ей, как и мне, уже было некуда возвращаться на Земле. Что они убили ее Ромео. Как и меня, они стали выталкивать ее с Земли еще задолго до старта.

– Да-да, – сказал я.

– Что? – не поняла Юлия.

– …чтобы так поступать, – забормотал я, – так предавать…

– Да что, что? – потребовала Юлия.

И тогда, присев к стене, я выложил ей все. Все до мелочей.

Полтора года назад Бет заманили к нам в Центр, она провела со мной ночь, нас снимали скрытой камерой, а несколько часов спустя она была найдена застреленной в моей машине. После происшествия на авиабазе, когда меня собирались арестовать по этому делу, я тайком отлучался в столицу и разговаривал с ее младшей сестрой. Тогда выяснилось, что Бет была спроважена в Центр не кем-нибудь, а полковником. То есть полковник либо пытался выбить меня из состава экипажа, либо был рядовым исполнителем затеи с достатком «компрометирующих средств». Все это в полной мере касается и Ромео, который погиб не в случайной драке…

– Дурак, – заключила Юлия и, не размахиваясь, влепила мне такую затрещину, что из глаз моих посыпались искры. Увидев, однако, что я могу опять свалиться без сознания, она обняла меня и заплакала.

– Как ты… как они могли?

«Так», – подумал я.

Отстранившись от нее, я потрогал щеку. Щека горела.

– Неправда, – сказала Юлия. – Ты просто хочешь отомстить мне… и рассказом про эту… свою… Ты просто мстишь!

– За что?

– За него!

– О да, я долго ждал своего часа.

– Можешь говорить что угодно, – заявила она, – я не верю ни одному твоему слову!

Давая понять, что разговор окончен, я попятился к люку и стал спускаться по лесенке. Разговор, однако, был не кончен. Она догнала меня в кухне и потребовала, чтобы я повторил свой рассказ. Я назвал ее психопаткой. В ответ она сказала, что я очень ошибаюсь, если думаю, что в холодильнике лежит полковник.

– Да посмотри на себя, – выдохнула она. – С ума уже сходишь от своей подозрительности.

– Ну, не до такой степени еще. Не надейся.

– Пойдем тогда, увидишь все сам.

Я почувствовал, как что-то гадкое начинает ворочаться под ложечкой.

– Спасибо.

– А раз так… – Юлия вплотную подошла ко мне, и я подумал, что она снова ударит меня. – А раз так, то поменьше болтай о том, о чем ничего не знаешь.

– А ты знаешь?

– Да, знаю.

– И что именно?

– Драка в ресторане.

– А я сказал что-то другое?

– Ты сказал, что это имеет отношение к Проекту.

– Сказал и повторю: имеет.

– Нет!

Господи, похоже, она по-настоящему оценивала мою версию. Так значит – до сих пор у нее была какая-то своя? Она тоже не верила в случайную смерть Ромео?

Сев к стене, она вытерла слезы, долго смотрела в иллюминатор и неожиданно спросила:

– А тот сон про подвал, ну, перед стартом… – как ты объясняешь его?