Дама в синем. Бабушка-маков цвет. Девочка и подсолнухи [Авторский сборник] - [66]

Матильда углублялась в сад, заставляя себя не думать о том, что мать смотрит ей вслед — и какими глазами!

Хотя все тропинки вели к качелям, она поколебалась: какую же выбрать? И выбор пал на ту, в конце которой стояла бамбуковая хижина, где было полным-полно леек, грабель, лопат и приставных лестниц.

Разумеется, это был тот же сад, что вчера, но все-таки ничуть не похожий на вчерашний. Вчера этот сад всё только обещал, но это обещанное им «будет ВСЕ» было каким-то бесформенным, расплывчатым, ну, всякие удовольствия, всякие развлечения, что еще… И Матильда бродила по этому «будет ВСЕ», как по магазину игрушек, переходя от одного чуда к другому, опьяневшая от изобилия чудес. А сегодня она уже выбрала свою игру, она знала, за чем сюда пришла, она не хотела ничего другого. Чудо приняло облик мальчишки с дыркой вместо переднего зуба, зато с двумя лишними нотами в певучем голосе. Мальчишки, который не задумываясь послал плевок к ногам девочки, подтверждая верность данному им слову.

Блуждая между вчера и сегодня, Матильда… Тильда позабыла, что такое скука. Заставив волка спеть и устояв против нежностей на закуску, она подарила себе право на встречу в Саду обещаний.

Блуждая между вчера и сегодня, она поняла, как может закружиться голова при виде Прекрасного, когда стоишь перед полем подсолнухов и цепляешься за материнскую руку, а потом, пролетая над теми же подсолнухами на тракторе, она познала головокружение от новизны ощущений, цепляясь на этот раз только за свое собственное желание.

Блуждая между вчера и сегодня, она потеряла, нет, отпустила руку матери, вот почему сад стал сегодня совсем другим. Он стал другим, потому что она пришла сюда одна. Он стал другим, потому что она двигалась по тропинке к кому-то, кто ждал ее под старым кедром, кто долго добирался к ней из далекого далека.

Матильда шла одна, прямая, как оловянный солдатик, в своих голубых клетчатых штанишках. Она видела, как приближается к ней кедр, растущий в конце тропинки, потом — качели…

Сердце ее чуть не вырвалось из-под белой блузки и — замерло: там никого не было! Что делают в таком случае элегантные пляжные дамы, у которых она научилась завязывать полы блузки узлом на животе? Что они делают, когда никого нет?

Уж конечно, они не плачут, не топают ногами в бешенстве, но что, что они делают вместо того, чтобы заплакать?

Матильда уселась на деревянную доску качелей. Ей стало тесно в узких брючках. Неудобно. Она подумала: а действительно ли самый подходящий костюм для качелей — эти нелепые штаны в голубую клеточку? Разве не лучше было надеть платье или широкую юбку, которая надувалась бы, как парашют, когда качели взлетают? Подумала даже: а может, именно тем, просто тем, что вышла такая промашка с нарядом, и объясняется его необъяснимое отсутствие? Она ведь совсем не знает, что думают мальчишки о том, как надо одеваться девочкам. Может, они насчет этого более придирчивы, чем сами девочки, хотя девочки видят все, от них ничего не укроется… А вдруг он ушел? А если он больше никогда не вернется? А если он просто так плюнул? А если…

— Приве-е-ет! Эй, ты что — меня не видишь, что ли? Видишь или не видишь? Ты ж сказала — «на качелях», вот я и тут, прямо весь — на качелях!

Матильда, обалдев, подняла голову: он, и правда, оказался тут.

Реми, сидевший верхом на ветке кедра и болтавший ногами в воздухе, был страшно доволен тем, что застал ее врасплох, он и не скрывал этого, хохоча от души — все зубы минус один были видны. Красовался в темно-синей майке и таких же шортах — все сидело как влитое и было похоже на гимнастический костюм.

Ну, конечно, этим мальчишкам всегда надо залезть куда-нибудь повыше…

— Ага, значит, ты смог прийти? — глуповато спросила Матильда, все еще не опомнившаяся, причем больше от разочарования, чем от последовавшего за ним изумления.

— Еще как смог! Да надо просто уметь их уговорить, этих Фужеролей, и все! Так ты хочешь, чтоб я тебя покачал?

— Ну да… Конечно… Еще как хочу!

В два счета положение его тела изменилось, и вот уже Реми висит вниз головой, зацепившись ногами за ветку, на которой только что сидел, и держит в руках обе веревки качелей. Матильда просто обомлела от такой скорости и решимости. Впору было чуть не в обморок упасть.

Постепенно качели стали послушны сильным рукам мальчика. Матильда помогала ему, как могла, выбрасывая ноги вперед, ужасно довольная тем, что короткие брючки как нельзя лучше подходят для этого почти акробатического номера.

Они оба, они вдвоем помогут качелям взлететь. Взлететь высоко-высоко. Выше некуда.

Матильда закидывает голову назад. И почти касается головы Реми. Темные кудри смешиваются со светлыми. Это похоже на игральную карту. Одно лицо — нормально, другое — перевернуто. Глаза в глаза. Они рассматривают друг друга, они открывают друг друга, они постигают друг друга.

Никогда еще она не видела мальчика так близко, да еще при этом вверх ногами.

Еще, еще, еще выше!

Кедр сотрясается от корней до верхушки кроны, старое дерево так и ходит ходуном: вперед — назад, вперед — назад… Матильда даже и не задумывается, как это Реми может так долго висеть вниз головой, удерживаясь только силой ног, они кажутся теперь куда более коврижечного оттенка, чем раньше, совсем коричневые, как будто мальчишка — часть древесного ствола, ствола этого кедра из далекой страны.