Дама в синем. Бабушка-маков цвет. Девочка и подсолнухи [Авторский сборник] - [68]

Матильде захотелось, чтобы Реми поскорее стал моряком и чтобы он мог познакомиться, по крайней мере, со своим «папашей».

— Пообедаем, немножко поваляемся и поедем на вокзал встречать Кристиану с Бенедиктой, согласна?

Бенедикта!..

Она совершенно забыла про Бенедикту! Ну и что она теперь будет делать с этой Бенедиктой, теперь — когда у нее есть своя игра, есть свой Реми — Реми для нее одной? Теперь, когда она стала его Тильдой?

Нет, она не согласна, нет, она ни за что не согласится!

Матильда резко остановилась.

— Что случилось? Что с тобой?

Селина торопилась, и тон ее стал нервным, так можно и поссориться.

— Меня тошнит, — сказала Матильда, ничего лучше не придумав.

— Это от качелей. Ничего серьезного, сейчас пройдет, — чуть подумав, решила мать и потащила девочку за собой к дому.

Нетушки, это серьезно, это очень даже серьезно!

~~~

Едва они сошли с поезда, Матильда заметила: Бенедикта выросла, теперь она кажется еще тоньше и вообще выглядит потрясающе с этими длинными темно-рыжими косами, с этой молочно-белой кожей, а главное — с этим ее умением шикарно себя подавать, которое, кажется, пришло к ней раньше, чем она научилась ходить. Здесь, на станционной платформе, красота Бенедикты как-то вдруг и сразу бросилась в глаза, поразив младшую ее подружку в самое сердце.

Открытие сделало объятия и поцелуи горьковатыми.

Матильда, знавшая, что сама-то она, скорее, хорошенькая, чем по-настоящему красивая, лишний раз поняла, насколько Бенедикта превосходит ее в элегантности (еще бы! Кристиана одевает ее в том самом Доме моды, где сама работает стилистом), в знаниях (еще бы! она уже год как учится в настоящей школе!), ну и во взрослости тоже (она никогда не дуется, ей вовсе не нужны ласки на закуску, и она умеет спать ночью в кромешной тьме!).

Однако для каждого из этих вновь открытых преимуществ, из-за которых Матильда испытывала неприятное ощущение собственной неполноценности и обездоленности, малышка сразу же сумела найти «противоядие», мгновенно и сильно ослаблявшее позиции подруги. Во-первых, Матильда гораздо веселее, вон какие уморительные шутки ей в голову приходят (а Бенедикта до ужаса серьезная), во-вторых, Матильда гораздо смелее (а Бенедикта такая осторожная), в-третьих, Матильда вообще куда оригинальнее (а любое действие Бенедикты всегда можно предугадать заранее)…

Но когда все четыре женщины устроились во взятой напрокат машине, сияющей свежей краской, и когда Матильда стала с жаром описывать идиллическую обстановку их комнаты, сада и фермы, к неприятному ощущению собственной ущербности добавилась мысль, которая прежде ей в голову не приходила, а вот теперь пришла, и любой ночной кошмар по сравнению с ней мог считаться детской сказкой, просто ужас, что за мысль: а вдруг Реми тоже покажется, будто Бенедикта совершенно потрясающая?!

Матильда открыла окно со своей стороны — жуткий сквозняк мгновенно сделал из безупречной прически ее лучшей подруги чуть ли не воронье гнездо.

— Зачем ты опустила стекло? — спросила сидевшая впереди Селина, прервав ради этого глубоко личный разговор с Кристианой, в котором то и дело упоминался Он.

— Меня тошнит! — объяснила Матильда.

— Опять!

И тут случилось самое худшее, чего только можно было ожидать. Обращаясь как бы ни к кому и сразу ко всем, надуваясь спесью, прямо как какая-нибудь кинозвезда, Селина, ее мама, ее родная мать, та, с которой она, взявшись за руки, бродила по саду, та, которая вместе с ней переживала потрясение из-за подсолнухов и собирала абрикосы, а главное — та, которой она теперь так безгранично доверяла, потому что поверила ее обещаниям, поверила в ее сообщничество (пусть даже и неловкое), поверила в то, что с ней можно говорить ОБО ВСЕМ, эта самая Селина вдруг как заорет, будто ненормальная:

— Ах да! Матильда-то вам и не сказала! У нее завелся поклонник! Его зовут Реми. Он немножко застенчивый, то есть нет, немножко диковатый, — спохватилась она, — но ужасно милый!..

Говорят, что перед смертью — когда, например, захлебываешься в очень высокой волне или сваливаешься с качелей — в голове человека начинают со страшной силой мелькать картинки из жизни и разные мысли. И их бывает так много… Должно быть, то же самое происходит, когда тебя охватывает желание кого-то убить, во всяком случае, перед внутренним взором Матильды в доли секунды предстал тысяча один способ разделаться с собственной матерью, из которых был выбран такой: удушить ее прямо сейчас, пока она за рулем, тогда машина врежется в платан на обочине, и погибнут они все, и ее даже не посадят в тюрьму…

Обернувшаяся к девочкам Кристиана, вероятно, увидела, какое перевернутое у Матильды лицо, потому что, улыбнувшись и послав ей воздушный поцелуй кончиками пальцев, сразу же перевела разговор на дыни, персики и прочие садово-огородные культуры.

Но Бенедикта, пусть даже Кристиана и одевала ее по своему вкусу, становилась совсем не похожей на мать, когда ее раздирало на части любопытство. Ее голубые глаза заблестели, и в каждом появился огромный вопросительный знак. Следователь, да и только. Сейчас допрашивать начнет.

И действительно…