Дама в автомобиле, с ружьем и в очках - [36]

Часы на панели показывали половину пятого. Примерно в то же время год назад он таким же способом, в том же самом месте украл новенький «Ситроен-DS». Ему потребовался час с четвертью, чтобы оказаться в надежном укрытии в Кассисе, в гараже Толстого Поля, его друга из Меца. «Тандербёрд» был мощнее, и он теперь не собьется с дороги, как в тот раз. Может, даже выиграет пять или десять минут. Он сказал себе – четверть часа, но понимал, что это из области фантастики, сказал просто так, чтобы себя подбодрить.

Выехав на автомагистраль, он поздравил себя с тем, что на проселочной дороге, возле которой он оставил Дани, ему не попалось навстречу ни единой машины. Меньше чем в двух километрах оттуда на юг проходило шоссе местного значения в сторону Миримаса, оно было в лучшем состоянии и шире, поэтому водители предпочитали ездить по нему. Возможно, мисс Четырехглазке потребуется даже больше времени, чем он предполагает, чтобы поймать попутку.

После прошлогоднего угона он ни разу не слышал о владелице того «Ситроена-DS». Не знал, как она отреагировала. Тем лучше, разумеется, но ему было немного обидно, это помогло бы ему слегка усовершенствовать план нынешней операции. Тем более что рискует он сильнее. Владелица «ситроена» была замужем за врачом из Арля: она наверняка была готова пожертвовать машиной, лишь бы избежать скандала. Филипп встретил ее в Роане, она приехала туда навещать кого-то – кого именно, он не помнил – в доме для престарелых. Она была застенчивой, пухленькой, оставшейся почти невинной, несмотря на супружество, и настолько была потрясена своей первой изменой мужу, что купила по дороге роскошное издание «Мадам Бовари»: наивная, неискушенная дуреха. К тому же он показал ей высший пилотаж. На холме под деревьями раздел догола и ухайдакал до такой степени, что ее супруг-врач, если не совсем дебил, должен был сразу догадаться, какой несчастный случай с ней приключился, потом ударом кулака в живот уложил ее навзничь, прикрыл сверху ее же платьем и был таков. А белье, туфли и сумку (откуда взял деньги) выбросил в урну в Марселе.

Сейчас он не испытывал такого же страха, хотя и не потрудился принять подобные меры предосторожности. Ему все-таки не хватило решимости раздеть мисс Четырехглазку, и тем более – ее ударить. Весь день после разговора с Толстым Полем он внушал себе, что должен это сделать, но в результате все же не смог. Он презирал всех женщин – этих корыстных, мелочных эгоисток. Исключений почти не делал, разве что те, кто попроще, вызывали у него меньше отвращения. К Дани Лонго он трижды испытал настоящую симпатию. Когда она сказала при входе в отель: «Да какая разница, иди». Потом, когда возле стойки администратора положила руку ему на плечо, словно он был ее братом и она защищала его от враждебного мира. Но больше всего, когда он снял с нее очки за столом. У нее было такое беззащитное лицо, как у его матери, которая умерла в сорок лет, безмужней, а единственным ее утешением перед смертью был ублюдок сынок, сидящий у нее в ногах на больничной койке, неспособный приголубить даже шелудивого уличного пса.

Нужно было поскорее забыть Дани Лонго (Мари-Виржини), он и так был с ней необычайно щедр. Оставил сумку, чтобы она могла выбраться отсюда, спровоцировал ссору, чтобы она впредь не верила тем, кто будет ей вешать лапшу на уши, а еще дал целый час, чтобы расквитаться. Да, она вполне может воспользоваться своим шансом.

Он очень быстро по Северной автомагистрали, которая шла плавным спуском до самого Марселя, выехал на Периферический бульвар, а оттуда на дорогу на Обань. В будни есть другой маршрут на Кассис – покороче, через перевал де Ла-Женест. Но в воскресный день он слишком популярен у марсельцев, и он побоялся, что ему придется ползти как улитка за колонной других машин или что движение застопорится из-за какой-нибудь аварии.

Дорога в Рокфор-ла-Бедуль среди соснового леса, бесконечные повороты. Он думал о незнакомом ему мужчине, которого Дани Лонго и сейчас любит. Думал о том, как она лежала в его объятиях с голыми ногами и животом, но не сняв белый свитер – который он только что бросил в кусты, – в свете лампы, отбрасывающей тень на потолке в виде огромной звезды. Что это значит – любить?

Хватит. Пора сменить пластинку.

Прошлым летом Толстый Поль дал ему сотню тысячефранковых купюр за новенький «Ситроен-DS». В полдень по телефону он предложил ему триста за «Тандербёрд», но заставил поклясться, правда, не открытым текстом, что он не стырил машину, припаркованную на улице или где-то еще, и что девица, как и та, прошлогодняя, не побежит жаловаться в полицию. Толстый Поль намеревался постепенно расширять автомобильный парк государств Тропической Африки, но при этом ничем не рискуя. Филипп решил, что с ним в трубке говорит голос здравого смысла. В Па-де-Бель-Фий на повороте в Кассис он заметил жандармов, но те никак не прореагировали. Было двадцать минут шестого. Он уже начал не без основания надеяться, что 14-го сядет на корабль при деньгах, но без судимости и окажется в каюте первого класса с какой-нибудь легковерной дурой.