Дама в автомобиле, с ружьем и в очках - [33]

Позже она целовала его голую спину – узкую и гладкую, а он спал, подложив под голову правую руку. Она погасила лампу, не потревожив его. И сразу же заснула сама. Ей казалось, что она просыпается каждый час, но, наверное, только потому, что прижималась губами к плечу спящего парня и знала, что он рядом. Еще позже, когда уже рассвело и в комнату через шторы стал проступать голубоватый свет, он глядел на нее, она это чувствовала еще до того, как открыла глаза. Он прижался губами к ее губам, своим горячим телом к ее телу и шептал: «Дани, Дани, тебе хорошо?» Она смеялась, по-настоящему смеялась. А потом он снова заснул, было видно, что он хочет казаться героем, но глаза у него закрывались, он уже был где-то далеко.

Ей пришлось исхитриться, чтобы выскользнуть из его объятий, надеть прозрачные очки, за закрытой дверью капля по капле заполнить ванну. Собственное лицо в зеркале удивило ее, как будто было чужое. Только тени под глазами указывали на вчерашнюю растерянность, а солнце даже придало ему какие-то краски. Проходя по комнате, она подняла разбросанную на ковре одежду. Повесила на вешалку брюки, рубашку, серый свитер, у которого уже было имя – Жорж-как-бишь-его… Она нащупала у него в кармане бумажник, и ей в голову пришла мерзкая мысль заглянуть туда, но она без труда отогнала ее. Если уж ты вела себя как девушка по вызову, нечего корчить оскорбленную супругу. Но на самом деле ей хотелось узнать только одно.

Она завернулась в махровое полотенце, вернулась в комнату, наклонилась над ним и разбудила его, но не полностью, а только чтобы он мог ей ответить, действительно ли уезжает к черту на кулички 14-го числа. Он ответил, что вовсе нет, что это он так шутил, чтобы ее разжалобить, спокойной ночи. Она заставила его поклясться, что он не собирается садиться на корабль. Он слегка приподнял над подушкой правую руку, сказал, что клянется, что она правда начинает ему въедаться в печенки, и снова заснул.

Она приняла ванну. Шепотом заказала кофе по телефону. Взяла в дверях у горничной поднос, отдала ей погладить свой костюм. Выпила два стакана безвкусного кофе, разглядывая ставшего знакомым незнакомца, растянувшегося в ее кровати. Потом не выдержала, заперлась в ванной и обследовала его бумажник. Его звали не Жорж, а Филипп Филантери, он родился в Париже и был моложе ее ровно на шесть дней. Она обрадовалась, узнав, что они одного знака зодиака, по крайней мере, их гороскопы не будут несовместимыми, но не смогла побороть что-то похожее на панику, когда увидела, что у него действительно есть билет на теплоход. И отправляется он действительно 14-го (в 11 часов, пристань Ла-Жо-льет), но не в Гвинею, а в Каир. Ну что же, сама виновата, не нужно было проявлять любопытство.

Она набрала для него ванну, заказала полный завтрак, который он с аппетитом проглотил в ванне. Она сидела рядом на краешке, закутавшись в полотенце, и время от время он безмятежно целовал ее в бедро, вода текла у него по волосам, задумчивые огромные глаза с длиннющими ресницами, выступающие под кожей продолговатые мускулы. Она, как могла, урезонивала себя. У него нет ни гроша, и, не встреть он ее, подвернулась бы другая. Что бы она предпочла? Еще она себе говорила – боже, уже воскресенье, 12-е, он еще может передумать и остаться, ведь парни, так же как и девушки, занимаются любовью, когда испытывают хоть какие-то чувства, короче, рассказывала себе всякие байки.

Он попросил по телефону, чтобы принесли чемодан из его номера. Достал оттуда светлый летний слегка измятый костюм и черный галстук. Сказал, что носит галстуки только такого цвета, потому что умерла его мать. Потом помог ей одеться. Он попросил, чтобы она осталась в обычных очках, но она соврала, что это невозможно – они недостаточно сильные. Он ответил, что сам поведет машину. Она не стала менять очки. Когда она была готова, он долго прижимал ее к себе, стоя у двери, приподнял юбку, погладил ноги, поцеловал, от его губ пахло кофе, сказал, что не может дождаться, когда они окажутся в следующем отеле.

Ночью шел дождь, и капот и кузов Птицы-громовержца были усеяны крупными блестящими жемчужными каплями. Они проехали через Турню – там их уже поджидало солнце, потом через Макон, где колокола сзывали прихожан на воскресную службу. Она сказала, что, если он хочет, она не поедет встречаться с друзьями в Монте-Карло, а останется с ним до отхода корабля. Он повторил, что не собирается никуда плыть.

После Вильфранша, когда они подняли крышу машины, он свернул на какую-то дорогу, чтобы объехать Лион. Эта дорога петляла между скалами, и им навстречу попадались почти исключительно грузовики. Он не колебался и точно знал маршрут, должно быть, ездил по нему много раз. Когда они приехали в Тассен-ла-Деми-Люн, она подумала о паре, которую встретила в придорожном ресторане перед Фонтенбло, и неожиданно в памяти возникли ее вчерашние приключения. Теперь они казались совершенно нереальными, но все равно она ощутила, как ее снова охватывает тревога. Она пододвинулась к нему, положила на мгновение голову ему на плечо, и все прошло.