Дальние рейсы - [40]

Южно-Сахалинск еще молод. И старожилов, разумеется, здесь не много. Но люди любят свой город, заботятся о нем. Об этом свидетельствует и чистота на улицах, и ухоженный парк, и стройки, быстро раздвигающие границы новых районов. А зайдите в краеведческий музей! Его экспозициям могут позавидовать музеи давно сложившихся областных городов.

На главной улице, чуть в глубине, стоит среди зелени здание музея, построенное в стиле буддийской пагоды (это, пожалуй, единственное в городе старое здание, достойное того, чтобы его сохранили). Перед ним вытянули жерла орудия. Одно огромное, как слон, уцелело со времен обороны Порт-Артура. Есть пушки и помельче, но у каждой имеется какая-нибудь заслуга.

Когда мы осматривали экспозиции музея, я удивлялся: как успели люди за сравнительно короткий срок собрать уйму интереснейших экспонатов, которые дают ясное представление и о далеком прошлом Сахалина, и о событиях недавней истории, знакомят посетителей с экономикой, географией и богатствами острова.

Запасы полезных ископаемых здесь велики и разнообразны. Нефти Сахалин дает столько, что ее не успевали перекачивать на материк по одному нефтепроводу, понадобился второй. Возможно, со временем нефть и газ найдут и в других районах Дальнего Востока, но сейчас их добывают только на Сахалине.

Остров отправляет в глубь страны и на экспорт много леса и рыбных консервов; высоко ценятся на мировом рынке сахалинский уголь и продукция бумажных заводов. Здесь найдено золото, причем более чистое, чем на материке. Быстро растут города, заводы, рудники. Они росли бы еще быстрей, давали бы еще больше продукции, но нужны люди, много людей. Пока что недостаток их на острове чувствуется повсюду.

Вернемся в музей. В нем есть курьезный экспонат: большое чучело косматого медведя. Посетители невольно обращают внимание на его морду: она недвусмысленно свидетельствует о том, что этот медведь — японец. Мы спросили экскурсовода, неужели на Сахалине встречаются подобные гибриды?! «Нет, — поморщилась женщина. — Препаратор внес свою лепту…»

Мне настолько понравился музей, что я возмутился, когда вышел во двор и увидел Надежду и Алексея, сидевших на скамейке возле клумбы. Они были так заняты друг другом и такая радость светилась на их лицах, что никто не решался приблизиться к ним.

Я сказал Алеше и Наде, что поговорить можно и на судне, а в музей мы больше не вернемся. Они посмотрели на меня удивленно: откуда, мол, взялся этот гражданин? Потом спустились с розовых облаков на зеленую сахалинскую мураву.

— Мы уже лицезрели святыни храма, — ответила Надя (по уверениям Алексея, при посторонних она всегда объяснялась вычурно и насмешливо). — Там очень душно. Я вошла и подумала: ты не смерть ли моя, ты не съешь ли меня? Укатали сивку крутые сопки.

По ее внешнему виду, между прочим, этого совсем не было заметно. На лице румянец, полные губы так и растягивала улыбка. Нет, не ее укатали крутые сопки и дальние походы. Это у Алексея щеки сделались серыми. Он откинулся на спинку скамейки, дышал чаще обычного, хотя продолжал разговаривать и смеяться. Это о нем говорила Надя. Точно, о нем!

— Ну, понятно, — сказал я. — Женщинам всегда надо иметь в запасе пирамидон. Голова, конечно?

— Голова, выя, спинной хребет и эти, как их, щиколотки. А больше не знаю, — Надя поднялась и убежала к своей «десятке». Только черный пучок волос мелькнул за кустом.

— Валидол ты, конечно, не ел? — строго спросил я Алексея. — Ты, разумеется, стеснялся?

Появилась Бориса Полиновиа. Села, причесала свои кудри и спросила, намерены ли мы идти на турбазу «Горный воздух». От города до нее несколько километров. А место любопытное. Раньше там находился охотничий домик японского принца. Не стал бы принц выбирать себе какую-нибудь заурядную поляну.

Мы пошли. Осмотрели просторный дом, в котором разместилась турбаза, напились воды из ключа и полюбовались пейзажем: с двух сторон таежные сопки, а внизу широкая долина, в которой раскинулся город.

Особенно хороша дорога к базе. Она струится среди очень чистого леса. Будто колонны, стоят по склону стройные лиственницы. Кроны их подняты высоко и сплетаются между собой. Сверху зеленый полог хвои, внизу зеленый полог травы. А между ними, словно соединяя их, гладкие и будто светящиеся стволы деревьев…

Возле парка туристов ожидали автобусы. Путь предстоял неблизкий.

Мы ехали по тем местам, где проезжал Чехов, о которых он писал в своих сахалинских очерках. «В пяти верстах от Мицульки находится новое селение Лиственничное, и дорога здесь идет просекой через лиственничный лес. Называется оно также Христофоровной, потому что когда-то гиляк Христофор ставил здесь на реке петли для соболей. Выбор этого места под селение нельзя назвать удачным, так как почва здесь дурная, негодная для культуры. Жителей 15. Женщин нет».

Теперь, разумеется, трудно определить, на том ли участке стоит селение или перенесено в сторону, но домов в нем много. Выстроены они поодаль друг от друга, все крепкие, аккуратные, с палисадниками. В поле работают люди. Бродят по лугу коровы. Мчатся автомашины. Обыкновенное селение, одно из многих, во всяком случае не выделяющееся в худшую сторону.