Дальние рейсы - [32]

— А что стало с мишкой? — спросил я.

— А Мишка — вот он, — кивнула Алла на мальчугана. Тот расплылся в улыбке и стал очень похож на руководительницу раскопок.

— Ты, Михаил, будешь историком? — спросил я.

— Еще бы, — ответил Мишка и хмыкнул пренебрежительно: неужели, мол, и так не понятно!

Пока мы разговаривали, в лагерь прибыли два грузовика: отвезти к причалу туристов. Для всех мест не хватало, садились прежде всего пожилые люди, потом женщины. Со второй машины махали нам: идите, потеснимся. По мы не пошли. Алексеи счел унизительным для себя ехать, когда некоторые дамы маршируют пешком. Уютный Герасимыч поколебался, а потом заявил, что ему полезен моцион. Вот так мы и потопали втроем, не подозревая, что движемся навстречу событиям, очень важным для Алексея.

Мы с Герасимычем прозевали тот момент, когда все началось. Мы толковали о том, что в нынешнем году не может быть хорошего урожая яблок. Увлеклись и не заметили, как Алексей отделился от пас. А когда спохватились, он уже шагал впереди, рядом с женщиной.

Мы, не сговариваясь, прибавили шагу.

Ну конечно, это была та самая туристка, с которой он стоял на палубе вчера вечером. Вид у нее довольно броский, приметный. Кожа смуглая, какая-то нежно-дымчатая, что ли. Волосы черные, вьющиеся, с чуть рыжеватым отливом. Брови большие, почти до висков, и некрашеные. Глаза скрыты в тени ресниц. Губы полные, удлиненные и с изломом — такие губы рисуют рекламным красавицам.

На грузовике она не поехала, потому что беспокоилась о знакомых старушках, ушедших пешком. Теперь шагала с ними, несла их сумку и авоську. Вернее, несла уже не она, а наш Алексей.

Возможно, я смотрел на женщину несколько пристрастно. Если уж святой мужской союз, сложившийся в нашей каюте, должен треснуть, то пусть хоть причина будет веская и достойная.

Ничего не скажешь, Надежда и Алексей как-то очень подходили друг другу. Даже приятно было видеть их вместе. Рядом с ней Алексей вроде бы и ростом выше стал и в плечах шире, хотя ни того, ни другого ему было не занимать. Светлые волосы растрепались, голубые глаза блестят: рад человек!

За поворотом дороги показался причал. Тактичный Герасимыч пыхтел где-то позади. Я тоже отстал бы, чтобы не мешать этой паре, но они еще смущались, им нужен был третий для поддержания непринужденного разговора. И я в качестве палочки-выручалочки заполнял словами возникавшие пустоты.

Сначала Надежда говорила односложно, часто повторяя выражение: «Ну, что вы!» И каждый раз оно звучало по-новому. То в смысле «неужели?», то «да, конечно», то отрицательно, то насмешливо. Так немногословно, однако с богатыми оттенками объясняются обычно коренные сибиряки.

Скованность постепенно исчезла. Надежда вдруг спросила:

— Вы не артист?

— Нет, — удивленно ответил Алексей.

— А у меня такое впечатление, что где-то вас видела. Будто мы давно с вами знакомы.

— Хотя не познакомились по-настоящему до сих пор, — улыбнулся Алексей, стараясь замять эту тему. Он не любит рассказывать о себе. А Надежда, наверно, видела его портрет в «Комсомольской правде». Там был хороший портрет под очерком, в котором говорилось, как Алексей спас товарища. Из-за этого портрета он потом месяца два только тем и занимался, что отвечал на письма, посыпавшиеся со всех концов страны. Писали главным образом девушки.

Недалеко от причала мы задержались, поджидая Герасимыча. Остановилась с нами и Надежда. Герасимыч церемонно вручил ей ветку шиповника с крупными розовыми цветами.

— Спасибо, я тронута, — сказала она, и голос у нее действительно дрогнул. А потом вдруг стал насмешливым и жестковатым:

— Скупая мужская слеза сорвалась с ее ресниц и упала на запыленные кеды, — продекламировала она. Повернулась и пошла напрямик, без дороги, до колен утопая в густых зарослях мокрой ромашки. Так и ушла, ни разу не оглянувшись, оставив Алексея в полной растерянности.

— Бывает, бывает, — успокоил его Герасимыч. — Знаете, бывает такое состояние, такие импульсы… Все бывает… Как вы, ребята, насчет обеда?

А ей-богу, отличный мужик этот Герасимыч! Одно его присутствие благотворно действовало на окружающих. Плотно заправившись, он с удовольствием выкурил на палубе папиросу и выдал нам очередную сентенцию: лучший отдых — это туризм. А лучший туризм — это отдых. С такими словами он отправился в каюту, чтобы поспать часок или два: «Как потребует организм». Ну, а мы с Алексеем присоединились к своей группе и пошли осматривать поселок.

Собственно говоря, туристов интересовал не столько сам поселок, сколько его жители, и особенно одна из них — Елена Ивановна Морева, о которой мы уже были наслышаны.

Где положено обитать сказительнице? Ну конечно, не в шумном городе, а в тридевятом царстве, в тридесятом государстве, за темными лесами, за широкими долами, среди высоких гор, на берегу моря-окияна. Вот она там и живет, в далеком поселке Ольга.

Невысокая женщина, лет пятидесяти, с добрым лицом, вышла нам навстречу из своего домика, накинув на голову мягкий, пуховый платок. Поздоровалась, заговорила негромко, чуть-чуть нараспев. Ей вот даже и неудобно. Верно, знает она сказки. Сама их и слагает, сама и рассказывает. Ходят к ней местные жители, особенно зимой, когда вечера длинные. А теперь вот и журналисты ездить начали, и туристы наведываются…