Дальневосточные путешествия и приключения. Выпуск 11 - [134]

Фотографии я незамедлительно отправил, надписав на упаковке бандероли: Новосибирск, Сибирское отделение АН СССР, Институт истории, филологии и философии, Алексею Павловичу Окладникову.

Весной ко мне пришел пакет от Алексея Павловича. Фотографии он вернул, но на обороте их замелькали надписи, сделанные рукой Алексея Павловича: «чжурчжэни», «чжурчжэни, Бохай?», «мохэ». Страннее слов я тогда, казалось, не встречал.

В приложенном письме Алексей Павлович пояснил, что керамика преимущественно чжурчжэньская, есть несколько фрагментов, которые следует отнести к племенам мохэ. Но самыми волнующими оказались строчки в конце письма. Алексей Павлович писал, что может взять меня в экспедицию, о чем предварительно сообщит несколько позже, поскольку до начала полевого сезона оставалось еще три полных месяца.

В эти три месяца, раздобыв литературу по археологии Дальнего Востока, я усиленно штудировал ученые труды, и постепенно для меня прояснилось кое-что из древней истории Приамурья.

В середине июля из села Вознесенского пришла телеграмма: «Двигаемся Нижние Халбы, где будем два дня, Можно догнать катером из Комсомольска. Там свяжитесь директором школы относительно дальнейшего движения. Телеграфируйте Нижние Халбы. Окладников».

Через два дня я сидел на бетонной набережной Амура в Комсомольске в ожидании катера, который вечером должен будет увезти меня в древнее нанайское село с экзотическим, загадочным названием — Нижние Халбы.

Запоздалый катер оставил полыхающий вечерними огнями Комсомольск, его приветливую, уютную набережную с примыкающей к ней площадью Юности.

Сиреневые сумерки мягко опускались на реку, заглушая рокот моторок, прибывавших к лодочной станции. Я сидел на катере, очарованный вечерним Амуром. В бестолковой толчее метались над палубой поденки; трепетное движение молочных крыльев создавало видимость летящих хлопьев снега. Теплый ветер доносил утонченный запах скошенного разнотравья.

Я прошел на корму и здесь увидел худого старого нанайца. Он сидел неподвижно, словно каменное изваяние, задумчиво смотрел сощуренными до ниточки глазами куда-то вперед. Ветер раздувал его седые редкие волосы. Это придавало его спокойному лицу сказочную мудрость. Рядом стояла тоненькая, как тальниковая ветка, юная нанайка и, смущаясь от волнения, настойчиво упрашивала старика покинуть палубу. Старик никак не хотел слушать внучку. Он только вяло улыбался, как обычно улыбаются изнеможенные долгой и тяжелой болезнью люди, безразлично отмахивался от девушки своей костлявой, восковой бледности рукой:

— Я столько провалялся в больнице, а ты, внучка, гонишь меня... Воздухом я дышать хочу амурским. Заскучал шибко... нечего мне теперь простуды бояться: уж и время помирать подошло.

...История Амура — это прошлое и настоящее его аборигенов. Корни этой связи очень давние и прочные, насчитывают не одно тысячелетие.

Первые документальные сведения о коренных народах Амура дошли до России из челобитных русских первопроходцев, которые достигли просторов амурской земли, чтобы согреть ее теплом своих сердец, вдохнуть жизнь в этот край, освоить его богатства.

И вот уже на Амуре появляется первое русское укрепление — Ачанский городок. Построил его Ерофей Хабаров осенью 1651 года. Недолго длилась спокойная жизнь русских в выстроенном остроге. На следующий год в пору цветения золотистого горицвета и белой ветреницы к городку подступило «войско богдойцев» — то были маньчжуры, недавно покорившие Китай и завладевшие Пекином. Но не смогло сломить твердь русскую на Амуре «войско богдойцев». Повернули маньчжуры от стен городка Ачанского восвояси, побросав в спешке свою артиллерию. Так прославил «Ярофейка» Хабаров Русь еще одной очень нужной победой на Дальнем Востоке.

А Ерофей Павлович, между тем, в челобитной царю Алексею сдержанно писал, о первой победе русских казаков на Амуре:

«И марта в 24 день на утреной зоре сверх Амура реки славные ударила сила и ис прикрыта на город Ачанской, на нас, казаков, сила богдойская, все люди конные и куячные. И наш казачей ясаул закричал в городе, Андрея Иванов служилой человек: «Братцы казаки! Ставайте наскоре и оболокайтесь в куяки крепкие!»

...И мы, казаки, с ними з богдойскими людьми, войском их, дрались из-за стены з зори и до сход солнца.

...Круг того Ачанского города смекали, что побито богдоевых людей и силы их 676 человек наповал. А нашие силы казачьи от них легло, от богдоев, 10 человек... Да переранили нас, казаков, на той драке 78 человек, и те от ран оздоровили».

Хабаров по-хозяйски оценил богатства приамурские. В русскую казну ежегодно стало поступать ясака до «ста сороков» соболей — на пятнадцать тысяч рублей.

Царь Алексей через Дмитрия Зиновьева, посланного на Амур для уточнения границ русских, Ерофею Павловичу благоволил медаль золотую.

Легендарная битва при Ачане должна быть чтима не меньше, чем любое другое сражение, прославившее русских воинов.

Уже с середины XIX века многие исследователи пытались отыскать остатки Ачанского острога. Сделать это было нелегко: Хабаров в своей челобитной, продиктованной в Москве, при описании местности допустил ряд неточностей в названиях.