Далгоморова чаща - [11]

Дорновен сражался рядом с Элиотом, прикрывая неугомонного эльфа со спины. Тот нисколько не старался уберечь себя, неосторожно высовываясь из-за стены, чтобы пустить очередную стрелу в толпу штурмующих. Несколько раз канцлеру довелось отбить смертельные удары, предназначенные именно эльфу. Он должен был сохранить драгоценную жизнь наследника эльфийского престола, даже если ценой этого будет его собственная жизнь.

Где-то слева ночную мглу разгоняли ослепительные вспышки огня — это Линакраст вместе в простыми поселянами пытался сбросить настырных орков с восточной стены. Пронзенные стрелами и копьями, обгоревшие от магических ударов бродячего мага, они тяжело опрокидывались вниз, давя своими телами кровожадных сородичей.

— Все кто может, спешите к воротам — орки таран тащат! — вновь закричал у ворот Ферамен, прижимая к левому плечу окровавленный кусок тряпки — орочий арбалетный болт прошил мышцы насквозь, к счастью, не задев кость. Десятник даже не подумал выйти из боя, чтобы перевязать рану, а наоборот, схватив рогатину из рук погибшего поселянина, принялся сбрасывать лестницы со стены.

Со стороны леса десяток самых сильных орков споро тащили большой ствол дерева, слегка заостренный на конце. Мышцы на руках вздувались от перенапряжения, пот градом катился по перекошенным злобным мордам, но они не сбавляли выбранного темпа. Некоторые стрелки из защитников попытались остановить их, однако, специально отряженные для охраны тарана орки-арбалетчики быстро перестреляли самых ретивых.

Ферамен прекрасно понимал, что если нападающим удастся разбить ворота — «Далгоморова чаща» обречена. Пока еще стены кое-как держались, в первую очередь, конечно же, из-за невероятного настроя оборонявшихся. Все без лишних иллюзий осознавали, что выбора у них не было никакого, и единственная возможность выжить — уничтожить врага. Поэтому никто не щадил себя, стараясь унести с собой в могилу как можно больше противников.

— За мной! — прокричал здоровенный Дагодарад, скатываясь по лестнице во внутренний двор. На стенах он сражался очень яростно и упорно, отняв жизни у более чем двадцати врагов. Его внушительный Дробила по рукоятку был покрыт густой орочей кровью — лучший свидетель его воинской доблести. — Закроем своими телами проход!

Он и еще несколько воинов навалились на створки, захрипев от натуги. В тот же миг ворота сотряслись от сокрушительного удара снаружи. Люди разлетелись в стороны, опрокинувшись на землю, включая даже рыжебородого северянина. Но тут же вновь вскочили на ноги, словно муравьи, облепив ворота. Однако силы были неравны и спустя еще два удара тарана, разломанные и перекошенные ворота рухнули, погребая под собой защитников. Заревев от восторга, волна орков начала вливаться во внутренний двор.

Оставаться на стенах теперь было бессмысленно, и остатки людей начали отступать к забаррикадированному зданию, довольно организованно прикрываясь огнем немногих оставшихся в живых лучников. Защитников насчитывалось куда меньше половины, врагов же по-прежнему было все еще катастрофически много. И теперь-то уж шансы на победу казались совсем призрачными.

— Назад, назад! — грозно орал Дорновен, одной рукой поддерживая раненого охотника, другой — отбиваясь от двух злобных орков. Неожиданно он поскользнулся на скользкой от крови земле и кривой меч, который должен был разнести его череп на куски, вонзился в шею охотника. Канцлер, перекрутившись, пронзил одного орка мечом, одновременно поворачиваясь к другому. Однако сам прекрасно осознавал, что не успевает. Он уже видел торжествующую морду орка и его полный ненависти взгляд, видел неизбежную смерть в его глазах. Но вдруг глазница врага лопнула и оттуда вырос хвост стрелы с характерным эльфийским оперением. Канцлер немедленно обернулся и всего лишь на мгновение встретился с пристальным взглядом Элиота, но этот взгляд глубоко потряс его. В нем и следа не осталось от прежней печали и безразличия; теперь это был взгляд полный жизни, где нет места слабости и нерешительности. Эльф быстро отвернулся, вновь окунаясь в идущий вокруг бой.

Орки успешно теснили обреченных защитников, посылая в нестройные ряды людей рой арбалетных болтов. Люди падали и падали, раненые и убитые, а орки безразлично шагали по ним, ведомые лишь опьяняющим запахом крови, добивая и втаптывая несчастных в землю. Неожиданно их победоносное шествие застопорилось, так как в задних рядах возникло какое-то замешательство. Звон стали и яростный вой раздавались оттуда, часто прерываемые предсмертными криками и отборной человеческой руганью. Как оказалось, это был чудом оставшийся в живых Дагодарад, с трудом выбравшийся из-под обломков ворот, но по-прежнему сжимавший в крепких руках своего Дробилу. И со свойственной всем северянам яростью обрушился на спины ненавистных врагов. Лезвие его меча крушило щиты и шлемы, подчистую разрубало панцири и кольчуги, рвало тела на части и легко отсекало головы, щедро сея вокруг себя смерть. Варвар размахивал мечом так бешено и совершенно безрассудно, совсем не пытаясь защищаться, что орки поначалу опешили, пугливо пятясь от него в стороны. Но потом быстро нашли верный способ справиться с рыжебородым. Вперед выдвинулись арбалетчики и, присев на одно колено, выпустили в воина десяток арбалетных болтов. Дагодарад тяжело ухнул, зашатавшись словно дерево на ветру, вмиг став похожим на ощетинившегося короткими иголками ежа, но не упал. Слабеющими руками он поднял меч над головой, презрительно глядя на окружавших врагов, словно показывал, что гораздо сильнее всех их вместе взятых. В тот же миг толпа орков захлестнула его.