— Потом пошли мы, — монотонно досказывала старуха, — все так и есть. Лежит, голубушка моя, а снег-то падать начал, уж и кудерочки запорошил…
— Похоронили? — прошептала Вера Ивановна.
— Уж когда немцы-то отступили, тогда. И могилка там, памятник. Ужо пойду, наведаюсь.
— А теперь-то с кем живете?
— Одна живу. Другой раз зайду к Надьке, племяннице, убрать чего, постирать. Дочка у нее студентка. Поспать да пожрать любит, ходит, штанинами шевелит, а и бумажки с полу не подберет, все лень.
— Балованная молодежь растет, а я-то уж свою ругаю, ругаю. Да она у меня хорошая, учится хорошо…
Где-то внизу длинно прозвенело.
— Звонок, — сказала старуха. — Пойти проверить все, да и запирать надо.
Вера Ивановна встала.
— Ты наведывайся, когда будешь в наших краях, хорошо мы посидели с тобой. Душевно.
— Спасибо, Варвара Тимофеевна!
— А я посижу, посижу у племянницы-то, насмотрюсь на студентку, на формы ее… Да и — обратно сюда. Нет, говорю, Анька, хоть ты и образованная, а на работе мне все-таки лучше. Тут все мои родные, все близкие. Сижу себе потихонечку и все-таки при них нахожусь.
Вера Ивановна попрощалась и пошла к выходу. С полутемных стен смотрели ей вслед тысячи глаз — суровых, удивленных, полудетских, смеющихся и просто серьезных, сосредоточенных… Прошла через коридор, где развешано древнее оружие, изорванные кольчуги, разбитый шлем. Тринадцатый век, татарская неволя.
Раскопки. Следы побоища, пожаров, поголовного уничтожения… 1327 год, восстание горожан против татаро-монгольского гнета. И снова побоище. Обломки копья, меч, весь зазубренный. А вот и старинные тексты — причитание по убитому, песня о татарском полоне…
Видно, и конца нет слезам, а было ли начало-то? И начала, видно, тоже не было.
Когда она вышла на улицу, шел мягкий, душистый снежок. Вера Ивановна ступила на хрусткий покров земли, и это было как подарок. На улице было людно, тут и там рассыпался ребячий смех, на трамвайных проводах вспыхивали голубые молнии. Как дорого краткое мгновение мирной жизни! Хотелось ходить осторожно, празднуя каждый шаг по этой многострадальной, такой красивой и милой земле.
