Далеко от яблони - [59]

– Короче, выяснилось, что Майина мама – алкоголичка, – по пути сообщила Грейс. Она держалась поближе к стене, чтобы Рейф прикрывал ее с другой стороны от случайных взглядов.

– Ничего себе. Майя сама тебе об этом рассказала?

– Ее мама упала и разбила голову, поэтому Майя позвонила мне. Я рассказала родителям, и дело кончилось больницей. – Грейс до сих пор видела перед собой бледное лицо и расширенные от ужаса глаза Майи, которая не отпускала руку Лорен даже после приезда семьи Грейс. – На следующий день ее маму положили в реабилитационную клинику. В общем, жуть.

– Да уж, – согласился Рейф. – Так, дай угадаю. Теперь ты боишься, что родители Персик разведутся и станут алкоголиками?

Он сказал это не всерьез, так что Грейс не задумываясь толкнула его бедром.

– Ничего подобного, – с укором проговорила она. Вспомнила письмо и фотографию Персик. – На прошлой неделе я получила от них весточку. Персик – в очень хорошей семье.

Рейф удивленно изогнул бровь. Таких выразительных бровей Грейс больше ни у кого не встречала. Если, конечно, это не нервный тик, подумала она.

– Правда? Что-то вроде благодарственного письма?

– Ну да, типа того. Написали, как ценят мой дар и как сильно любят Персик. А еще приложили фото: Персик в матросском костюмчике.

– Они молодцы, что сделали это.

– Ага. Пообещали, что в течение всего первого года будут присылать мне письма и фотографии. – Грейс словно бы со стороны уловила нарочитую бесстрастность своей речи. – И тогда я задумалась о том, чтобы найти свою маму. Нашу маму.

– Майя и Хоакин тоже этого хотят?

– О боже, нет. Говорят, если она нас бросила, с какой стати ее искать? Хоакин – тот вообще против. Столько лет по приемным семьям, понятное дело.

Рейф как будто прирос к полу.

– Так тебе и заявили? – от удивления он разинул рот. – При том, что знают о Персик?

Грейс пожалела, что вообще заговорила об этом.

– Ну… они пока не знают. Я им еще не говорила. И вряд ли скажу.

Рейф зажмурился, прикрыл лицо ладонью и застонал.

– Ладно, – вздохнул он, открывая глаза, потом взял Грейс за руку и развернул в противоположную сторону. – Сэндвичи отменяются, – заявил он. – Для такого разговора нужна жареная картошка.

– Все не так плохо, – нерешительно сказала Грейс, однако не сопротивлялась, когда он повел ее мимо фонтана.

– Все еще хуже. Поверь мне на слово.

– И как долго ты собираешься скрывать свою биологическую дочь – которой, между прочим, дала прозвище в честь фрукта, – от биологических брата и сестры? Один мой друг просил узнать.

Грейс устало закатила глаза и обмакнула ломтик картофеля в плошку с майонезом со своего края.

– Какая гадость. – Рейф взял ломтик и показал на картошку Грейс. – Майонез – дьявольский соус.

– Вот и хорошо, мне больше достанется. – Она закинула картофель в рот и подмигнула. Вышло хуже, чем у Рейфа, но попытку Грейс себе засчитала. – Майя и Хоакин тоже обожают майонез.

– По ходу, проявляется рецессивный ген, – рассудил Рейф и передвинул к себе пластиковую бутылку с кетчупом.

– А мне нравится называть ее Персик, – сказала Грейс.

– Ты не ответила на мой вопрос, – заметил Рейф.

– Все любят персики, – продолжала Грейс. – И ее тоже все будут любить.

Рейф открыл рот, потом снова его захлопнул.

– Боюсь, возразить, не оскорбив твое биологическое дитя, не получится, так что даже пробовать не стану. Кстати, неплохо сыграно.

Грейс пожала плечами.

– Значит, говорить не собираешься?

– Считаешь, это плохо?

– Просто отвратительно. Тайное рано или поздно становится явным.

– Но они ведь тут ни при чем.

– Персик – их племянница.

– Уже нет. У нее новая семья.

– Ладно, забудем насчет Персик. А как насчет тебя? Брат и сестра могли бы тебя поддержать, а ты даже не хочешь посвятить их в свою тайну.

Грейс засмеялась и жестом попросила официантку принести еще майонеза. («Бр-р-р», – пробормотал себе под нос Рейф.)

– Я предпочла бы не знать их мнения. Нашу общую мать из-за ее поступка они считают исчадием ада, а я ведь поступила с Персик точно так же.

– Прости, я забыл, почему ты назвала ее Персик?

– Такого размера она была, когда я узнала о своей беременности. Размеры плода в матке всегда сравнивают с едой. Фасолина, лайм, персик, грейпфрут… «Персик» ей подошло.

Рейф задумчиво кивнул.

– Просто мне кажется, если ты расскажешь об этом Майе и Хоакину, им будет намного легче тебя понять. Никто из вас ведь не знает, почему ваша мама…

– Биологическая мать, – перебила Грейс.

– Что?

– Биологическая мать. Мама у меня есть. Она сейчас дома и, скорее всего, волнуется, почему я не отвечаю на сообщения.

– Ясно. Никто из вас не знает, почему ваша биологическая мать сделала то, что сделала, однако понять твои причины брат и сестра вполне способны. Расскажи им.

– А я думаю, их это не касается.

– Если следовать твоей логике, тогда вообще все должны молчать.

– То есть если бы ты забеременел, то рассказал бы об этом сестре?

Рейф прыснул.

– Если бы я забеременел, то вряд ли сумел бы сохранить это в тайне от всех и уж тем более от старшей сестры.

Грейс бросила на него быстрый взгляд.

– Ты понял, о чем я.

– Понял, понял. Шучу. Но – да, я поделился бы с сестрой, я вообще обо всем ей рассказываю. И кроме того, нельзя заранее предполагать, как они отреагируют. С твоей стороны это несправедливо.