Далеко от яблони - [61]

– Грейс, – мамин голос задрожал, – ты не…

– Вот и отлично! – рявкнула Грейс. – Потому что, если мне нельзя двигаться вперед, испытывать симпатию, заводить друзей и, боже упаси, влюбляться, зачем тогда я вообще отдавала своего ребенка?! Разве что для вашего удобства?!

Грейс поняла, что плачет, только когда откинула с лица волосы и коснулась мокрой щеки. Родители стояли как громом пораженные. Пожалуй, влепи Грейс каждому из них по пощечине, они и то не были бы в таком шоке.

– Я считаю, нам нужен психолог, – произнес отец после почти пятнадцатисекундной тишины, нарушало которую лишь шумное дыхание Грейс. Она ощущала в себе дикую звериную силу – как тогда, когда Персик пробивала себе путь из ее чрева. Внезапно Грейс осознала, что снова живет.

– Замечательно, – бросила она. – Назначайте время. У меня много чего накопилось в душе, и я устала об этом молчать. Да, и передайте нашей соседке Элейн: где я бываю и что делаю, не ее собачье дело. Так ведь вы сказали ей в прошлом году?

Дожидаться ответа Грейс не стала, а просто убежала наверх, заперлась в ванной и на полную мощность открыла кран. Убедившись, что снаружи ее не слышно, она зарыдала.

Майя

Майя мучительно подбирала слово, которым можно было бы описать то чувство, когда папа вернулся домой на время маминого пребывания в клинике. Как она ни старалась, на ум приходило только одно: странно.

Странно видеть, как папа готовит завтрак. Склизкие яйца на сковороде вызывали опаску, однако и Майя, и Лорен их как-то съели. Поскольку сочинять ужин сил ни у кого не было, на кофейном столике появились коробки с пиццей. Развалившись на диване, отец и дочери грызли хрустящую корочку и в который раз смотрели шоу «Охотники за недвижимостью».

В реабилитационную клинику мама поехала прямо из больницы, с забинтованной головой и трясущимися руками. Хрупкая, большеглазая, она походила на испуганного ребенка. Обнимая ее на прощание, Майя не могла решить для себя, чего хочет больше: чтобы мама поскорее вернулась домой или чтобы не возвращалась совсем.

Штатный психолог в больнице рекомендовал не привозить ее домой перед клиникой: оказавшись в родных стенах, она может передумать, решив, что достаточно сократить употребление алкоголя, и она справится без помощи специалистов. «Нет, ни в коем случае», – сказала Майя. Это было уже после той утренней встречи с Грейс и Хоакином, когда они втроем сидели у бассейна и курили косяк – едва ли не единственное, позже дошло до Майи, что осталось у нее на память о Клер.

На фото в брошюре реабилитационная клиника скорее напоминала спа-курорт, но папа заверил, что это «прекрасное место», где маме «наконец окажут необходимую помощь. Здорово, правда?» Майя и Лорен сидели в больничном вестибюле и кивали. А что им еще оставалось делать?

Узнав о спиртном, рассованном по дому, и целой горе пустых бутылок, спрятанных на дне мусорного бака на заднем дворе, папа пришел в ужас. Усевшись между дочерями на диване в гостиной, он слушал Майю, которая чужим монотонным голосом пересказывала события.

– И сколько все это продолжалось? – спросил папа.

– Какое-то время, – после паузы неуверенно произнесла Лорен, и тогда папа издал долгий, тяжкий вздох и уронил голову в ладони. Майя не знала, нуждается ли он в утешении, так что на всякий случай ничего делать не стала.

– Так, – в конце концов сказал он, – надо здесь кое-что поменять.

И теперь они втроем слонялись по дому, который неожиданно оказался слишком большим. Удивительно, как много места занимала мама. Как-то днем Майя механически поднялась в спальню, чтобы выудить очередную порцию бутылок, и, только открыв дверцу шкафа, сообразила, что этой проблемы больше нет.

До кучи папа решил записать Майю и Лорен к психологу. «Зачем? – недоумевала Майя. – Это же не у нас зависимость». В глубине души она сочла это еще одним последствием маминого эгоизма: если проблемы с алкоголем у нее, то с какой стати Майя должна тратить час в неделю на беседу с психологом?

– Папа какой-то стремный, – однажды вечером заявила Лорен. Сестры делали уроки в комнате у Майи: младшая растянулась на полу, а старшая, скрестив ноги по-турецки, сидела на кровати. Воспользоваться письменным столом ни одной из них в голову не пришло, хотя сесть за него они все равно бы не смогли, поскольку он был завален Майиным грязным бельем. На данном этапе жизни стирка казалась роскошью, доступной лишь тем, у кого меньше забот и больше свободного времени.

– Просто он боится, что у нас будет эмоциональная травма и подрыв психики, – отозвалась Майя. Зажав ручку в зубах, она переводила взгляд с учебника физики на сборник лабораторных работ. – К тому же папы вообще стремные.

– Ты собираешься посещать психолога? – спросила Лорен с пола, откуда ее голос казался очень далеким.

– Хрена с два, – фыркнула Майя. – Проблема у мамы, вот пусть она и тратит свое драгоценное время.

Лорен молчала целую минуту, прежде чем решилась задать вопрос:

– Почему ты теперь все время сидишь дома?

– Чего? – Майя захлопнула учебник и взяла тетрадь. Неужели нельзя размещать весь материал в одном пособии, чтобы ученикам каждый год не приходилось лазить как минимум в три?