Далекие огни - [84]

Софрик и Володя влезли на паровоз. У окна, склонив обмотанную шалью голову, сидел Никифор.

— А Митя где? — спросил Софрик.

— Смазывает машину вслепую, — усмехнулся Никифор. — Начальник дружины не велел факел зажигать и топку открывать до самого отправления.

В проходе паровозной будки показалась взлохмаченная голова Мити. Он поставил на помост масленку, кинул черный клубок промасленной пакли и, морщась от боли, влез в будку. Встав перед топкой, он так и застыл, молчаливый и хмурый, не разгибая спины.

— Ну, как дела, Митя? Болит? — спросил Софрик.

— Зараз трошки отлегло. — Митя болезненно усмехнулся. — Бабка-костоправка сказала, что хребет целый. Плашмя, подлюка, саданул, а ежели бы на сруб, — амба!

Митя махнул рукой, замолчал надолго. Лицо у него было спокойное, как всегда. Володя присел на залитый маслом ящик у края тендера и, борясь с дремой, вслушивался в непонятный разговор. Кто-то негромко спросил внизу:

— Готово? Стрелки сделаны?

— Есть, давай. Депеша по линии передана… С богом, — негромко откликнулся другой голос, и в нем Володя узнал голос Воронова.

Паровоз дрогнул и без свистков, крадучись, как вор, пополз в степь. Володя высунулся из окна. Колючий холодок пощипывал щеки. Редкие огоньки Подгорска уплывали назад, мельчая и вздрагивая, а с ними, казалось, уплывали все, кого видел он в городе, — Марийка, Зина, Михаил Степанович…

Когда увидит их теперь? Да и увидит ли?

Рука Софрика легла ему на плечо. Софрик улыбался своей белозубой открытой улыбкой, сдвинув на затылок кожаную кепку.

— Ну, хлопчик, давай поработаем на пользу рабочего класса! Бери-ка лопату, да на тендер, подгребем уголек.

Володя послушно взял лопату, полез за кочегаром на тендер. Никифор уже поставил впереди паровоза зажженные фонари. Мерклый свет их бежал по шпалам и рельсам, как бы стараясь обогнать паровоз, прорваться через темноту.

Володя старательно швырял уголь. Ровный ветерок гудел в ушах. Из трубы выпрыгивали раскаленные искры, рассеивались по степи, гасли… Володя работал с таким усердием, что даже вспотел. Он задыхался. Но ему хотелось без конца бросать уголь, хотелось, чтобы паровоз все время бежал и бежал вперед…

«Скорее, скорее!» — выкрикивали, казалось, колеса.

Это была первая работа, которой Володя отдавался со всей юношеской страстью, с какой-то хмельной радостью.

Входные семафоры первых двух станций выжидающе светили зелеными глазами, здесь все было готово к пропуску паровоза. Стрелочники стояли у своих мест, дежурные по станции с готовыми путевками выходили на платформы, нетерпеливо помахивая фонарями. Поезд все дальше и дальше убегал от Подгорска. Но вот впереди засверкал алый огонь: семафор закрыт. Софрик, спустившийся с тендера в будку, раздраженно сплюнул, положил руку на регулятор.

— Неужто не пускают, подлецы?.. В чем дело?

— Аспидские души, — прохрипел из-под шали Никифор. — Приморозят нас в этом кабачке.

— Посмотрим, — мрачно ответил Софрик. — Митя, Володька, на всякий случай — на тендер! Ежели жандармы — бейте по головам углем!

Володя с Митей полезли на тендер. Володю тряс озноб, зубы выстукивали мелкую дробь. Он сознавал одно — сейчас должно случиться что-то опасное, от чего надо оградить паровоз. Нужно делать все так, как делают Софрик, Митя и Никифор… Митя отобрал с десяток увесистых кусков антрацита, присел у края тендера. То же самое сделал и Володя. Детский, необоримый страх бросал его то в жар, то в холод.

Долгий сердитый свисток. Паровоз замедлил ход. Красный огонь надвигался из глубокой синеватой тьмы. Вот он скоро повиснет над самой головой, но осторожный Софрик все еще не дает полной остановки…

Вдруг паровоз вздохнул и замер. Густой рев свистка ринулся в предрассветный сумрак.

— Держат, анафемы! — крикнул из будки Софрик и матерно выругался.

— Свисти, свисти! — отозвался с тендера Митя.

Но семафор продолжал загадочно светить спокойным вишневым огоньком. Володя не сводил с него напряженного взгляда. Софрик не переставал ругаться. И вдруг со стороны глухого полустанка донесся перестук колес.

— Едут на дрезине, — сообщил Софрик. — Нас встречают.

Дрезина подкатила. С нее спрыгнули три человека, плохо видимые в редеющей темноте. Двое бросились к лесенке паровоза, третий — к тендеру. Софрик, недолго думая, открыл регулятор. Паровоз рванулся вперед.

— Стой! — послышался свирепый окрик.

— А этого не хочешь? — насмешливо спросил Софрик и ударил тупоносым сапогом в толстое лицо жандарма, успевшего просунуть голову в будку. Жандарм издал короткий икающий звук, сорвался с лесенки, покатился под насыпь. Разъяренные крики неслись вслед паровозу.

— Ах, крючки проклятые, что удумали! — негодовал Софрик, двигая рычагом регулятора до отказа.

Третий жандарм все еще висел на задней ступеньке тендера. Митя заметил его первый и, когда голова жандарма высунулась из-за тендера, швырнул полупудовый кусок угля, но не попал.

В ту же секунду ударил выстрел, и Володе засыпало глаза мелкой угольной пылью. Жандарм промахнулся. Володя, не целясь, наугад, стал бросать уголь. Он швырял кусок за куском, пока руку его не придержал Митя.

— Хватит, чудак, ты весь уголь разбросаешь.